– Мне тебя жаль, – произнес он. – Ты хранишь в своем саквояже написанную Кургой бумагу и думаешь, что это всесильная индульгенция. Ошибаешься. Стоит представить оперативникам одного хорошо известного тебе человека, как эта бумажка не будет стоить ровным счетом ничего. Точнее, она даже станет для тебя опасной. И ты постараешься избавиться от нее любым способом.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пожала плечами Ирина. Она огромным усилием старалась казаться беззаботной и веселой. – При чем здесь бумажка? Я могу тебе ее подарить. И ты сделаешь то же, что собираюсь сделать я: отдашь оперативникам, чтобы они сгоряча не заподозрили тебя в убийстве Земцова и Вешнего.
– Давай! – тотчас поймал ее на слове Кирилл и протянул руку.
– Давайте-давайте! – вскочила с кресла Вера и, подбоченившись, встала напротив Ирины.
Кажется, Ирина пожалела о своих словах.
– Ваша суетливость вполне объяснима, – ответила она Вере и на всякий случай положила руку на крышку саквояжа. – Вас одолевает естественное стремление отмыть своего братца. Едва эта бумага окажется у вас в руках, вы ее тотчас съедите.
– Клянусь вам, – с улыбкой сказала Вера, – что я лично передам ее сотрудникам уголовного розыска, а ксерокопию повешу дома на стену.
– Ну, допустим, никакой квартиры у вас нет, повесить ее вы можете только в камере, – как бы между делом заметила Ирина. – Тем не менее вам я это письмо не дам. Я должна побеспокоиться, чтобы не пало подозрение на моих одноклассников.
Люда, которая, казалось, крепко спала, откинула одеяло и приподняла голову.
– Ирочка, солнышко, – произнесла она хриплым голосом. – Я не нуждаюсь в твоих беспокойствах. Можешь отдать бумагу.
– А я нуждаюсь! – ответил Белкин, не оборачиваясь. Он следил за происходящим по отражению в оконном стекле и незаметно подносил бутылку к губам. – Отдай ее мне! Или слабо? – И тебе не отдам, – ответила Ирина. – Ты ее запросто променяешь Вацуре на бутылку водки.
– Тебе не кажется странным, – сказал Кирилл, – что никто не хочет, чтобы эта бумага оставалась у тебя?
– Странным? – повторила Ирина, оглядывая всех. – Ничего странного. Банальная свинская неблагодарность. Вы все сговорились против меня. Вас всех угнетает навязчивая идея. Это бывает. Особенно ближе к весне. Особенно от зависти. Хочется расправиться с человеком, который работает и движет прогресс. Это закон собачьей упряжки. Шавки боятся и ненавидят лидера, но укусить его хватает смелости только тогда, когда он привязан к шесту впереди всех. Они, глупые, кидаются на него, забыв о том, что все в упряжке, и тем самым начинают тянуть сани. Лидер, естественно, вынужден бежать – шест ведь толкает его вперед. Шавки в азарте бегут еще быстрее. А лидер все равно неуязвим. Так и происходит движение вперед.