— Уж коли об этом речь зашла, — отпарировал мистер Талливер, — так моя семья не хуже вашей… и даже лучше — в ней нет женщины с таким вздорным характером.
— Отлично, — заявила миссис Глегг, поднимаясь, — не знаю, может, вы, мистер Глегг, думаете, что так и надо — сидеть здесь и слушать, как меня поносят, но только я и минуты не останусь в этом доме. Вы можете оставаться и ехать домой в двуколке, я пойду пешком.
— Ах ты, господи, ах ты, господи, — горестно промолвил мистер Глегг, выходя из комнаты вслед за своей половиной.
— Ну, как ты мог это сказать? — со слезами на глазах проговорила миссис Талливер.
— Скатертью дорожка, — проворчал мистер Талливер, слишком разгоряченный, чтобы его могли охладить даже ручьи слез. — Пусть уходит, и чем скорее, тем лучше. В другой раз подумает, прежде чем указывать мне.
— Сестрица Пуллет, — растерянно обратилась к сестре миссис Талливер, — как ты полагаешь, выйдет что, ежели ты пойдешь за ней и попробуешь ее урезонить?
— Лучше не надо, лучше не надо, — сказал мистер Дин. — Уладите это в другой раз.
— Тогда, сестрицы, пойдем посмотрим, что делают дети, — предложила миссис Талливер, вытирая глаза.
Ни одно предложение не могло быть более кстати. Когда сестры вышли из комнаты, мистер Талливер вздохнул с облегчением: ну и надоели ему эти женщины — хуже мух. Одним из наибольших удовольствий мистер Талливер полагал беседу с мистером Дином, но тот был настолько занят, что видеться им удавалось очень редко. Мистер Талливер считал мистера Дина самым «смыслящим» из своих знакомых, к тому же тот обладал бойким и злым языком, чего так недоставало самому мистеру Талливеру, у которого любовь к острому словцу не находила себе членораздельного выражения. И теперь, когда женщины ушли, они могли наконец завести серьезный разговор, не опасаясь, что их прервут из-за каких-нибудь пустяков. Они могли обменяться мнениями насчет герцога Веллингтона, позиция которого в католическом вопросе показала его в совершенно новом свете, и выразить снос презрение к тому, как он вел себя во время битвы при Ватерлоо, которую он ни за что бы не выиграл, если бы в его распоряжении не было многочисленной английской армии, не говоря уже о Блюхере и пруссаках, подоспевших, как слышал мистер Талливер от весьма осведомленного человека, в самый последний момент. Тут, правда, между ними возникло небольшое разногласие, ибо мистер Дин заметил, что не склонен слишком доверять пруссакам — форма их морских судов и неудовлетворительный характер сделок с данцигскими пивоварами заставляют его придерживаться весьма низкого мнения о пруссаках вообще. Потерпев поражение в этом вопросе, мистер Талливер принялся сетовать на то, что не бывать уже стране такой, какой она была когда-то; однако мистер Дин, связанный с фирмой, доходы которой с каждым годом росли, естественно, не так мрачно смотрел на будущее и привел несколько примеров насчет состояния экспорта, в частности экспорта кож и технического цинка, которые несколько успокоили страхи мистера Талливера и отодвинули в более отдаленное будущее те времена, когда страна окончательно станет добычей папистов и радикалов и честным людям трудно будет пробиться в жизни.