Тейлор неодобрительно отнесся к ее взрыву, но потом улыбнулся. Ее гнев доказывал, что она — женщина, понимающая, что такое логика. Она никогда не вернется домой в два часа ночи пьяная и не будет валяться до полудня, она не исчезнет на три дня. Аманда всегда будет заботится о муже и детях.
К полному удивлению Аманды, Тейлор легко коснулся губами ее лба. Он никогда не целовал ее прежде.
— Ну, милая, — нежно сказал он. — Хочешь клубничного джема? А через несколько дней, когда хмель соберут, Монтгомери и люди из профсоюза оставят нас в покое, и мы сможем обсудить наши свадебные планы.
Аманда остолбенела. Что такого она сказала? Что она сделала? Минуту назад он был рассержен тем, что она не смогла справиться с профессором Монтгомери, а теперь заговорил о свадьбе.
Аманда села за стол. Чем бы это ни было вызвано, она была рада. Она намазала тост джемом, как делала за обедом с Монтгомери, прикрыла глаза и вдохнула аромат.
На этот раз остолбенел Тейлор.
— Аманда! — резко произнес он.
— Я… я прошу прощения, — сказала она, открыв глаза. — Запах такой приятный.
Он отодвинул джем на дальний конец стола, словно бутылку виски от пьяницы, и Аманда постаралась скрыть тоску во взгляде, когда смотрела вслед джему.
Проснувшись, Хэнк почувствовал себя несвежим, поэтому тут же отправился в ванную и набрал побольше холодной воды. Когда он сел в ванну, его зубы застучали, а кожа покрылась мурашками, но зато он окончательно проснулся — и изгнал из головы остатки сна, в котором ему снилась Аманда.
Еще один завтрак в ее обществе, а он покинет этот странный дом, где живут четыре человека, а он видит только двух.
Одевшись, он подошел к лестнице, чтобы спуститься вниз, но остановился рядом с дверью, ведущей в комнату Аманды. Дверь была приоткрыта. Слева за стеной, на черной лестнице, слышались шаги прислуги. Он понял, что наверху, кроме него, никого нет.
Не задумываясь о том, что делает, он подошел и толкнул дверь. Комната была безликой, как картинка из журнала, и он не понял, почему его это удивило. Там было все, что положено: мебель, картины на стенах, занавески на окнах, но в ней не было ничего, что указывало бы на ее обитателя. В доме его матери даже в комнатах для гостей на столе лежали скатерти, возле кроватей — романы, если гостю захочется почитать на ночь. На каждом стуле лежало по красивой подушке, возле кресел — яркие пледы, всюду — свежие цветы, а в шкафах — мешочки с ароматическими смесями.
Но в комнате Аманды не было ничего похожего. На столах ничего не лежало. Не было кружевных подушечек на кровати, застеленной голубым покрывалом. Картины представляли собой слишком тщательные воспроизведения предметов, чтобы они казались настоящими. Темно-синие занавески — не глубокого голубого цвета, который мог бы оживить комнату, а скучного, унылого, невыразительного синего.