В беседах с сослуживцами обер-лейтенант Гедер вполне разделял их оптимизм относительно хода военных действий на восточном фронте. И только оставшись в своей комнате наедине с Сашей, Белов мог открыто вместе с нею порадоваться успехам наших войск. Однажды — это было в самом начале декабря — он, придя вечером домой, забыв об обычной своей сдержанности, с восторгом объявил Саше:
— Наши окружили немцев под Сталинградом!
Саше захотелось захлопать в ладоши, засмеяться, запеть... Но надо было скрывать свою радость от гитлеровцев, с которыми они жили под одной крышей.
— Теперь нам прибавится работы, — предупредил Белов Сашу. — В связи с нашим наступлением немцы усилят переброску войск по железным дорогам, в том числе и по здешней линии: ведь раз уж наши начали наступать, Сталинградом дело не ограничится. Сведения о противнике командованию теперь особенно нужны. Так что вам снова придется почаще ходить за продуктами. — Белов улыбнулся: — Ведь все в комендатуре знают, что фрау Гедер любит побаловать своего мужа чем-нибудь вкусненьким, любит угостить и господина коменданта. И писарю побольше помогайте. А мне придется чаще ездить по служебным делам.
Белов и Саша продолжали свою работу, регулярно по ночам слали радиодонесения. Белов, получавший, как Саша понимала, информацию о положении на фронтах, все чаще сообщал ей новые и новые радостные вести: советские войска успешно наступают под Сталинградом и в других местах.
Приближался Новый год. В комендатуре его встречали за общим столом, и украшением его, как сказал сам господин комендант, была сидевшая между ним и своим «супругом» фрау Роз-Мари. Все с воодушевлением подняли бокалы, когда комендант провозгласил тост за победу. В этот момент Саша и Белов, переглянувшись, поняли друг друга без слов: «Пьем за нашу победу над захватчиками!» Ни пышными тостами, ни вином не могли гитлеровцы заглушить своей тревоги: русские продолжают наступать.
После Нового года лица немцев, служивших в комендатуре, становились все мрачнее, комендант ходил темнее тучи и даже со своим любимцем Гедером разговаривал порой раздраженно. Чуть не каждый январский день приносил вести, одна другой тревожнее: русскими взят город Великие Луки — важный стратегический пункт западнее Москвы. На Северном Кавказе германские войска вынуждены были оставить Моздок, Нальчик. В районе Сталинграда немецкие войска все еще в окружении, русскими предъявлен ультиматум о сдаче.
— Проклятое число! — сказал утром тринадцатого января комендант Гедеру, явившемуся к нему со служебным докладом. — Я только что получил сообщение, что русские начали наступать и на нашем участке фронта. — Комендант кивком головы показал на окно, в стекла которого вьюжный ветер хлестал сухим снегом: — Иванами снова, как в сорок нервом году под Москвой, командует генерал Стужа. Это сулит нам серьезные неприятности, мой дорогой обер-лейтенант. Мы с вами должны сделать все от нас зависящее, чтобы их было меньше. — Комендант снова покосился на окно, стекла которого звенели под ударами ветра: — Черт возьми, так может занести дорогу, придется выгонять на расчистку пути русских баб. Надо будет заблаговременно отдать распоряжение... А вас, Гедер, прошу тщательным образом следить, чтобы путь охранялся должным образом. Эта русская метель — хорошая помощница злоумышленникам. Старайтесь, Гедер!