– О, Господи, – молился он, – не отнимай у меня дочери. Что угодно… что угодно, только не это.
Томас не уходил из часовни. Он стоял на коленях. Власяница терзала ему кожу, но хотелось, чтобы боль была вдвое сильнее.
Пришел Уилл, и они стали молиться вместе.
– Ну, сын Ропер, – сказал Томас, – какие сейчас между нами религиозные разногласия? Мы просим одного и того же, мы хотим этого больше всего на свете. Она не должна умереть.
– Отец, я не могу представить жизни без нее, – сказал Уилл.
– И я, сын мой.
– Говорят, если она не придет в себя в первый же день, надежды нет.
– День еще не кончился. В каком состоянии ты оставил ее?
– Без сознания. Лежит в забытьи с закрытыми глазами. Я звал ее. Просил: «Маргарет, вернись ко мне и к детям».
– Уилл, прошу, не надо. Не растравляй мне душу. Томас подумал: «Я любил ее слишком сильно, любил больше всего на свете. Появясь на свет, она принесла мне радость, стала смыслом моей жизни. Она и есть смысл моей жизни. Слишком ли сильно любил я ее? Как легко причинять мучения телу, носить власяницу, бичевать плоть, лишать себя телесных радостей. Переносить такую боль нетрудно, но как перенести утрату любимого человека… как жить, когда та, кого ты любил больше своей жизни, больше всего на свете, отнята у тебя?»
– Если… если с ней что-то случится… – заговорил он.
Тут уже Уилл попросил его не продолжать. Он смог лишь покачать головой, по щекам его струились слезы. Но Томас продолжал:
– Я удалюсь от мира. Ничто не будет привязывать меня к этой жизни. Нет, мой сын, я не смогу жить так. Если Маргарет будет отнята у меня, я уже никогда не стану заниматься мирскими делами.
– Отец… прошу вас, не говорите больше об этом. Гоните от себя эти мысли. Она поправится. Должна поправиться. Давайте помолимся вместе.
Оба опустились на колени, стали молиться, и хотя Уилл понимал Бога, как Мартин Лютер, а Томас – как Папа Римский, каждый знал, что молятся они одному Богу.
Томас внезапно встал на ноги. Настроение у него поднялось.
– Уилл, когда Маргарет было всего два года, мы ездили в Нью-Холл к отцу ее матери. Маргарет играла в поле и заблудилась, не могла отыскать калитки, из которой вышла. Она в отчаянии бегала по полю и все не находила. Потом внезапно вспомнила, как я говорил ей, что в трудную минуту надо просить помощи у земного отца или у Отца Небесного. «А раз, папа, – рассказывала она, – я потеряла тебя, то опустилась на колени и спросила у Бога дорогу к дому. Когда поднялась с колен, мне было уже не страшно. Я спокойно шла вокруг поля, пока не увидела калитку». Я уже хватился ее и отправился искать, а она вошла в калитку, подбежала ко мне и сказала: «Папа, Господь указал мне путь к дому». Какая это прекрасная мысль, Уилл. Какая утешительная. Я сейчас стоял на коленях… испуганный… охваченный страхом, как Маргарет. Заблудился и не мог найти калитку к дому… к счастью. «Господи, – молился я, – укажи мне путь».