– Ты рассуждаешь по-женски, Мег.
– Знаю. Ты говорил, что между мужчинами и женщинами не должно быть разницы в образовании. Не может ли оказаться, что женские рассуждения в некоторых случаях будут более ясными, более четкими, более истинными, чем мужские?
– Может, Мег.
– Папа, ты должен постараться понять Уилла.
– Маргарет, мы должны попытаться отвратить его от этого безрассудства. Не занимай я высокого места при дворе, Уилла сейчас бы не было с нами.
– Знаю, он бы дожидался в тюрьме приговора.
– Он нарушил законы страны и – как я понимаю – законы Бога.
– Уилл считает, что если он блюдет божьи законы так, как понимает их, то не имеет значения, нарушает ли он законы государства.
– Маргарет, мы не должны принимать этой уступки. Раз он высказывает такие взгляды, то должен быть готов отвечать за них.
– Он готов, отец. Мужества у него достаточно.
– Верно. Это я трус.
– Ты?
– Мег, я так люблю тебя, что не смог отказаться принять от Вулси это одолжение. Когда-то я хотел стать монахом, однако не смог противостоять мечтам о семейной жизни. Теперь я хочу быть честным государственным деятелем и не могу, потому что это навлечет страдания на мою любимую дочь.
Маргарет улыбнулась.
– Отец, не будь святым. Не истязай свое тело бичеванием и власяницей. Ты – это ты. Наш любимый отец. Святой нам не нужен. А если любовь делает тебя слабым, значит, ты гораздо более привлекателен, чем любой святой. Если б ты не был столь решительно настроен делать то, что считаешь правым! Если б ты больше походил на других! Ты писал ответы Лютеру от имени короля. Это мог сделать любой государственный деятель, будь он одарен твоим литературным талантом. И нельзя ли теперь об этом забыть? Какое отношение имеют ереси и религиозные взгляды к нашему счастливому дому?
– Они – часть окружающего нас мира, Мег. Они с нами, как солнце и свет. Можно запереть дверь, но свет все равно будет как-то проникать. Поможешь ты мне отвратить своего мужа от ереси?
– Обещать этого не могу, – ответила Маргарет. – Мне только хочется поощрять любовь между вами, вернуть вас к тому положению, что существовало. Отец, я ничего не могу с собой поделать. Возможно, потому что я женщина. Но мне хочется, чтобы Уилл и ты любили друг друга. Чтобы все были счастливы. Я знаю, что так надо.
Томас нежно обнял дочь. Сказал:
– Я поговорю с твоим мужем и стану молиться за него. Думаю, что вскоре обращу Уилла на путь истинный.
– Я тоже стану молиться за него и за тебя. Чтобы между вами сохранялся лад, и тот, кто прав, наставил другого на истинный путь, чтобы вы – те двое, кого я люблю, – жили в ладу, любви и согласии.