Здесь, у реки, было так же спокойно, как и в церкви. Слоан расстелил попону прямо на траве под солнцем. Если бы не холодный январский ветер, можно было бы подумать, что пришла весна, и Саманта с удовольствием впитывала все, что имело отношение к ее новому дому. Она теперь стала настоящей калифорнийкой и готова была обнять всю эту землю вместе со своим мужем и сделать его частью себя.
Девушка лежала на попоне и смотрела на облака, плывущие в небе. От выпитого ей казалось, что она так же парит над землей. И этому пьянящему ощущению не мешал даже плотный завтрак.
Слоан опустился на колени рядом с ней.
– Не думаю, что люблю тебя, – откровенно призналась она ему, когда он поцеловал ее и положил ей руку на грудь.
– Не думаю, что это имеет значение, – бесстрастно отозвался Толботт, расстегивая ей блузку.
Саманта чувствовала его прикосновения так глубоко внутри, будто он, раздвинув ребра, ласкал ей сердце. Она подняла глаза и на фоне синего неба увидела каменный профиль своего мужа. Лоб, как всегда, нахмурен, но в уголках глаз затаились складки давно уснувшей улыбки. Это был отнюдь не мальчик, а мужчина, со всем опытом и предрассудками человека, который шел своим путем. Но в его характере, наверное, были и некоторые черточки, о которых он просто забыл. Может, ей удастся ему напомнить?
– Ты обманул меня, – томно произнесла она, ероша его густые кудри. Ветерок с реки освежал ее обнаженную грудь, но ей не было холодно, потому что на нее смотрел Слоан. Внутри разливался жар, место, куда он стремился, было уже влажным, но она еще не проснулась, она пока чувствовала только вино.
– Конечно. Но ведь ты могла сказать «нет». Никто тебя не заставлял. – Он поцеловал ее грудь прямо над соском, который ласкал пальцами, и развел ее ноги коленями, а затем расположился между ними, приподнявшись на локтях.
– Никто. Но ведь не могла же я оставить тебя у алтаря одного? – При этих словах Слоан наклонился и взасос поцеловал ее грудь, а она, глубоко вздохнув, продолжила: – Я никогда не думала, что кому-нибудь понравлюсь настолько, чтобы привести меня к алтарю.
Слоан прервал свое занятие, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Возможно, со временем ты возненавидишь меня, Саманта. Я ведь не твой добродушный отец. Я людоед-великан, и жить со мной не просто. Но кем бы я ни был, знай, ты нравишься мне так, как не нравился никто из встреченных мною в этой проклятой жизни!
Саманта не могла ответить ему тем же. Ей нравились очень многие – и больше, чем Слоан Толботт. Но она никогда никого не хотела так, как хотела его. Итак, они выступают на равных, а сделка – честная.