Пленник обернул кулак ее волосами, и цепи, скользнув, легли на нее. Он легонько отвел ей голову назад, чтобы обнажить шею, потом принялся покрывать ее поцелуями, и тогда все то удивительное, что произошло совсем недавно, повторилось снова.
Аннелиза не представляла, сколько времени прошло. В какой-то момент она поняла, что корабль идет обычным ровным ходом и что им не нужно больше упираться ногами в пол и держаться за перекладины.
– Шторм кончился. – Проговорив это, Аннелиза принялась отыскивать в соломе свою одежду. Она натянула через голову сорочку, а затем платье. – Теперь мне нужно идти.
Майкл, не отвечая, пристально смотрел на нее. Воздух вокруг них струился жаром. Их желание еще полностью не утихло.
– Да. Теперь пора. И впредь не приходи одна. Это слишком рискованно.
Аннелиза покорно кивнула, выражая готовность последовать его совету:
– Пожалуйста, мой воротник.
Майкл пошевелил бедрами и приподнялся достаточно высоко, чтобы она могла извлечь из-под него материю, сохранившую его тепло и еле уловимый запах. Аннелиза повернулась и приложила воротник к щеке, словно пыталась продлить ощущения от недавних объятий.
– Я должна идти, – снова сказала она.
В устах, все еще жаждавших его губ, эти слова казались кощунственными.
– Иди и, ради нас обоих, не возвращайся! – воззвал он тихим, хриплым голосом, после того как понял, что она вновь бросала его одного в темноте.
Когда Аннелиза подошла к люку, то, к своему ужасу, обнаружила, что кто-то успел закрыть его сверху.
Сколько она ни толкала крышку, та не поддавалась. Тогда, прекратив бессмысленную борьбу, она спустилась обратно и притулилась у стены возле лестницы. В этом месте при открытом люке ее должны были сразу заметить. Раз она оказалась в ловушке, приходилось просчитывать последующие шаги и предвидеть возможные осложнения. Если удачно имитировать безумную радость, когда моряки придут спасать ее, может быть, удастся отвлечь внимание капитана, и он не станет ее пытать.
Масло в фонаре выгорело почти до конца. Оставшиеся капли чадили и разбрасывали в стороны шипящие брызги. Несколько ужасных часов Аннелиза провела в темноте, трясясь от страха, не зная, то ли возвращаться к Майклу, то ли ждать здесь, когда ее отыщут. В конце концов она пришла к выводу, что второе все-таки лучше. Если ее застанут в его объятиях, это будет полной катастрофой для них обоих.
К тому же Майкл сказал, чтобы она больше не приходила. Она знала, что он хотел ей добра, но где-то в тайниках ее души притаилось крошечное зернышко неуверенности. Может быть, за этими словами стояло что-то большее? Он презирал сентиментальность, считая, что сочувствие делает человека уязвимым и приносит ему лишь неприятности. Если Майкл на самом деле исповедовал такие взгляды, то он мог и не хотеть ее возвращения.