— Лёня… Леня, ну же!… — мычал в ларингофон Машин отец.
Он должен был понять, что Леонид стрелял бы уже давным-давно, как только истребитель начал свои маневры. Но раненый пилот потерял чувство времени.
Ас вышел на удобную позицию, промахнуться с такого расстояния было просто невозможно.
О чем он думал в тот момент, когда собирался стрелять в беззащитную машину, и думал ли о чем-нибудь, теперь уже никто не узнает.
Потому что безжизненный, неподвижный до того ствол пулемета шевельнулся, и фашист вдруг увидел, как над прицельной планкой вдруг возникла какая-то мохнатая длинноухая морда с огромными белыми глазами-пуговицами…
Мощный крупнокалиберный пулемёт выплюнул прямо в лицо фашисту короткую очередь.
Ас от неожиданности нажал на гашетку, но было поздно: истребитель, заваливаясь на правое крыло, задымил и камнем пошел вниз. Лишь несколько пуль прошило фонарь «Ила»…
Одна пуля попала Музику в живот, разметала во все стороны серые старые опилки.
А потом в уральский городок пришло письмо из госпиталя: «… был очень жестокий бой. В том бою были тяжело ранены дядя Лёня и Музик…»
Мой брат принес домой новенький собачий ошейник, пахнущий кожей и с магазинной биркой.
— Так, — сразу все поняла мама. — Этого не будет никогда! — строго сказала она. — Собаки еще только в нашем доме не хватало!
Брат молча прошел в комнату и повесил ошейник над своей кроватью. Получилось здорово.
— Где ты взял деньги? — спросил папа.
— Накопил, — уклончиво объяснил брат. — Три месяца откладывал помаленьку…
— Понятно, — развел руками папа. — Значит, наш младший сын уже три месяца мечтает о собаке.
— Я тоже мечтаю! Я тоже мечтаю о собаке! — встрял в разговор и я. — Уже целую неделю мечтаю! Даже нет, восемь дней!
Это была неправда. О собаке я мечтал всю свою жизнь, с самого рождения. Но ведь не я же, втайне собирая деньги, которые родители дают на завтраки в школе и всякие другие пустяки, купил в конце концов великолепный новенький ошейник из желтой кожи и с заклепками. Я не мог обидеть моего брата и потому сказал всего про восемь дней!
— Мечтать не вредно, — согласилась мама.
Потом мы, как всегда, делали с братом уроки. Он свои, чепуховые, за третий класс, а я — серьезные, на сложение простых дробей. И время от времени поднимали головы от тетрадок и поглядывали на собачий ошейник, который висел над кроватью брата.
— В прошлом месяце было тридцать дней? — вдруг начал вспоминать я. — Нет, тридцать один! Значит, завтра будет девяносто три дня, как ты мечтаешь о собаке!
Брат мой в ответ угрюмо засопел.
— А если к твоим дням прибавить девять моих, то получится сто два дня несбыточной мечты! — подсчитал я.