Мимолётная сочувствующая улыбка человека взбесила. Бояться понимающих людей он научился ещё во время своей первой войны, в восемнадцать лет. Соколы тоже на редкость понимающие. Только вот понимание у них холодное как прикосновение острой льдинки, и режет, и морозит. А здесь — именно со-чувствие. И горечь, и радость, и надежды, и опасения человек с ним разделил. Давно такого не было, целых сто двадцать три года. С тех пор как в бою погибли жена-гоблинка и брат-вампир, единственные люди, для которых он был не повелителем общины, а Домиником. Он и забыл, что вдвоём и беда меньше, и радость слаще. И каково это — оказаться под глубинным ментальным просмотром. Всё забыл.
* * *
Несмотря на твёрдую решимость, храбрости Лаурин набиралась весь ужин и фильм, который они смотрели по телевизору в фойе. И начала разговор совсем не так, как планировала.
— Ты должен пойти к Славяну и поговорить! — сказала она, едва вслед за Дариэлем переступила порог комнаты. — Хватит ежевечерне мотаться через полгорода только для того, чтобы посмотреть на его окна.
Спина у Дариэля напряглась и закаменела словно в ожидании удара плетью.
— И давно ты знаешь? — спросил он, не оборачиваясь. Уши оттопырились, кончики сложились как при опасности.
— С первого дня, — не стала лгать Лаурин. — Или почти с первого. Дариэль, сколько можно себя терзать? Просто вылези из кустов, поднимись к нему и поговори.
Плечи у Дариэля обмякли, верхушки ушей опустились и повернулись к щекам.
— Поговорить с тем, кто давным-давно меня забыл? — меркло сказал он. — И предоставил право забвения мне?
— Ошибаешься. Он прекрасно тебя помнит. Я спрашивала.
Дариэль резко обернулся, уши у него поднялись торчком и полностью развернулись к Лаурин, глаза распахнулись во всю ширь, сверкнули надеждой и страхом одновременно.
— Недели две назад, — сказала Лаурин, — мы встретились в одном из магазинов Трилистника. Случайно, но я уже к тому времени вполне дозрела, чтобы пойти к нему и упросить поговорить тобой. От неожиданности у меня все мысли вылетели, я только и смогла сказать, что встретила мужчину, которого полюбила по-настоящему, навсегда, и больше не буду к нему приставать. Он стал меня поздравлять, говорил, что по мне видно, такие красивые глаза бывают только у счастливых в любви женщин. Так искренне обрадовался чужому счастью… — смутилась Лаурин. — Тогда я спросила: «Помнишь хелефайю, с которым я познакомилась у тебя дома? Это он». А Славян ответил: «Дариэль отважный и честный парень, Элайвен, держись за него покрепче».
Дариэль смотрел на неё неверяще, даже едва заметно отрицательно мотнул головой. Лаурин разозлилась.