– Вы что, не понимаете? – хрипло прошептал Чарди. – Я… я просто не могу.
Среди курдов была Джоанна. Ему пришлось бы отдать им Джоанну, а этого сделать он никак не мог. На его спине выжгли четвертую дырку.
* * *
К пятому дню Спешнев начал терять терпение. Чарди слышал, как он меряет шагами камеру, как хрустит под его ботинками солома.
А Чарди пытался думать о Джоанне.
– Ранние ожоги у вас серьезно нагноились, Пол. В них копошатся личинки и мухи. Воспаление выглядит устрашающе. Ужас, сколько гноя. Вам не помешал бы врач, Пол. Не знаю, как вы терпите такую боль. Вам, наверное, очень больно.
Он никогда не видел ее обнаженной. И никогда не увидит. Это всегда происходило в спальном мешке. Он пытался представить ее обнаженной. Пытался отгородиться ее наготой от этой клетушки.
– Здешние мухи могут откладывать яйца, Пол, которые проникают в вашу кровеносную систему. Кровь разносит их по всему телу. Они вылупляются в самых странных местах, Пол. В легких, в пальцах ног, в гениталиях, в сердце, в мозгу. Пол, все эти букашки копошатся у вас внутри, поедают вашу плоть. Гниение и грязь распространяются по вашему телу, пожирают вас изнутри, поглощают вас.
Ее груди. Он пытался воссоздать в своем воображении их тяжесть и вес, размер сосков. Он сосредоточивался изо всех сил.
– Пол, антибиотик мгновенно решил бы эту проблему. Всего одна таблетка, один укол, и современная медицина торжествует победу, а захватчики уничтожены. Или они будут пировать и жиреть на вашей плоти, питаться вашими органами, Пол. А вот здесь, со спины, вас будет поедать сварочная горелка, Пол. Неизменная горелка, Пол. Она уже здесь. Скажите, Пол, вы уже готовы к горелке? Пол, это убийственно. Но вы вынуждаете меня исполнить мою обязанность. Помогите мне, Пол. Позвольте мне спасти вас от горелки и от насекомых. Помогите мне.
Но Чарди не думал ни о чем, кроме Джоанны, и не мог помочь ему. На его спине выжгли пятую дырку.
* * *
На шестой день русский потерял терпение.
– Черт бы вас побрал, Пол! Черт побери, Чарди, позывные! Позывные, черт тебя дери! Частоты.
Чарди висел на веревке. Перед ним была стена. Он слышал, как проскрипели колеса тележки – в камеру ввезли тяжелую ацетиленовую горелку. Он никогда не видел ее, но слышал, как она лязгает о стены, слышал скрежет, с которым металлические колеса катились по каменному полу. Он понятия не имел, кто управляет горелкой, кто непосредственно орудует ею, но все, что происходило, безусловно, происходило по распоряжению Спешнева.
Теперь они регулировали сопло горелки; он слышал, как негромко звякнули вентили, и ацетилен начал смешиваться с кислородом. Как всегда, он ощутил запах газа, и его рефлекторно затошнило, он начал задыхаться и корчиться на своих веревках, извергая наружу несуществующее содержимое желудка.