Амалия без возражений скользнула к корзине и зашуршала оберточной бумагой, вытаскивая наружу закатанные в пластик блюда и расставляя их на расстеленном у очага пледе. Вроде бы она ни на минуту не отрывалась от своей работы, но Инга чувствовала, как время от времени немка украдкой поглядывает на нее. Когда Инга принялась скатывать овчину, оттуда что-то выскользнуло и негромко стукнуло об пол.
– Что там у тебя? – спросила запыхавшаяся тетя Оля, появляясь в дверях с охапкой каких-то тряпок. И с любопытством посмотрела на зажатый у Инги в кулаке черный брусок с короткой антенной.
– Ничего! – торопливо сказал Инга, пряча рацию за спину. – Мобилка. Она не работает.
– Такие здоровенные сейчас не то что девочки, даже старые тетки вроде меня не носят, – проворчала тетя Оля. – Хочешь, поменяемся? – Она вытащила из кармана свой смартфон.
Сжимая в кулаке рацию, Инга помотала головой.
– Хватит отвлекаться на ерунду, Ольга! Развешивай! Весь зал должен быть украшен знаменами! – скомандовала мама. – А ты куда?
– Я… Я сейчас! Мне надо выйти, – пробормотала Инга и выскочила в коридор. Она совсем забыла про найденную на башне рацию. Девочка щелкнула выключателем, но рация не ловила ничего, кроме помех в эфире. Выходит, кто-то знал, что мобилки здесь не работают. Местные? Пожалуй… Но ведь она слышала, как тот, кто потерял эту рацию, говорил о приезде – наверняка, их приезде! Зачем так не по-доброму встретившим их жителям деревни уведомлять кого-то об их приезде? А Пауль так старательно делал вид, что на башне никого нет… Что здесь вообще происходит?
Из центрального зала послышались громкие радостные крики. Инга подошла поближе и, оставаясь в тени арочного проема, заглянула внутрь. Елка, закрепленная на сколоченной из толстых досок крестовине, упиралась верхушкой почти в самый потолок. У крестовины валялись пила и топор, которыми обтесывали лишние ветки, а вокруг сновали жители деревни, закрепляя на ветвях толстые коричневые свечи в розетках из фольги и развешивая обернутые в золотую канитель кренделя. Инга затаила дыхание: балансируя на стремянке, словно акробат, Пауль насаживал на верхушку склеенную из золотой фольги звезду.
– Я же тебя предупреждала, чтоб ты не разговаривала с этим наглым сельским мальчишкой! – шепот прозвучал в ее ушах так неожиданно, что Инга подскочила, едва не приложившись макушкой о потолок. За спиной у нее стояла мама.
– Он не сельский, и я не разговариваю, – пробормотала она.
– Ты на него смотришь! – обвиняюще сказала мама, выглянула из арочного проема и тоже уставилась на Пауля. – У селюков есть елка, – наконец сделала она глубокомысленный вывод.