– А ты знаешь, как он поступит? – спросила Аурелия.
– Поступит? – Фрэнсис не поняла смысла вопроса. Отец был не способен совершать какие-либо поступки. Она сомневалась, что он вообще задумывается о каком-то будущем. Просуществовать бы хоть еще один, завтрашний день, и этого достаточно.
– Я хотела сказать, останется ли он в этом доме?
– Конечно. Все его воспоминания живут там. Это его дом.
– У меня тоже связаны с этим домом свои воспоминания.
Фрэнсис с раскаянием подумала, что многие годы никак не связывает свою мать с фамильным поместьем Праттов. А ведь она была там когда-то хозяйкой и туда привозила дочерей после их появления на свет. Никакие новации и пристройки не могли затушевать тот факт, что именно она с Ричардом переступила порог этого дома, как только было закончено его строительство.
Что же чувствовала ее мать сейчас, когда место хозяйки дома освободилось? Лицо Аурелии не выражало ничего, за что могла бы уцепиться ее дочь, считающая себя проницательной особой. Аурелия как была, так и оставалась красивой женщиной, только с годами мелкие морщины избороздили бронзовую от загара кожу на лице, и давно поседевшие волосы слегка поредели. Да и глаза, раньше лучистые, словно бы ушли в глубь глазниц.
– В твоем ведомстве знают, отчего она умерла? – спросила Аурелия.
– Рано делать выводы. Сейчас праздник, выходные дни…
– И все же о чем говорят?
– Очевидно, сердечный приступ.
– Ты в это веришь?
– Почему бы и нет? – Фрэнсис устроилась поудобней на стуле и с жадностью отпила холодного «Пино-Гри», которым угостила ее мать.
Аурелия улыбнулась мягко, сочувственно.
– Бьюсь об заклад, что у тебя что-то свербит в душе. Такие профессионалы, как ты, не могут так легко уверовать в естественную смерть. Правда?
– Папа сказал, что Клио никогда не жаловалась на здоровье. Да и для всех знакомых ее внезапная кончина была полной неожиданностью.
– А он точно знал, что она не была ничем больна?
– Я принимаю это на веру.
– Будь аккуратна в таких случаях. Жизнь не так проста, и ничего нельзя принимать на веру. Впрочем, какое мне дело до Клио! А моих советов насчет твоей работы ты все равно не послушаешь.
В голосе матери не было обиды, но все равно Фрэнсис стало неловко за пренебрежение к тому, что ей было так дорого в детстве и в ранней юности, а потом было отброшено ради иллюзорных мечтаний о полной самостоятельности. Аурелия, казалось, утеряла интерес к продолжению разговора. Заново наполнив стаканы прохладным вином, она молчала, вглядываясь в свой окутанный сумраком садик, и вроде бы наслаждалась тишиной и покоем.