Подошел какой-то мужчина:
– Живой, – то ли спросил, то ли констатировал он и, оглядев этажи, кому-то крикнул, чтобы вызывали «Скорую».
– Не надо! – превозмогая боль, не своим голосом закричал Шипа. – Мужик, там машина, синяя «девятка», и мой кореш… Позови. – Он указал на выезд со двора, где между домами их поджидал Крюк.
Мужчина отправил туда какого-то парнишку, выскочившего с детской площадки, а сам принялся рассуждать:
– Повезло тебе, здесь только на днях траншею с кабелем зарыли. А ты чего упал-то?
– Слышь, мужик, отстань, а! – едва слышно ответил Шипа и принялся подниматься.
Наконец подъехал Николаев. Без всяких вопросов он помог Шипе встать на ноги и повел к машине.
– Нам конец, брат, – морщась от боли, прошептал Шипа, когда Крюк усаживал его на заднее сиденье.
– Чего так? – округлив глаза, удивился тот. – Где Гвоздь?
– Там остался.
Костя закрыл двери и плюхнулся за руль, завел двигатель.
– Хана Гвоздю. Этот парень на балконе стоит и смеется. Я его узнал, он в лесу меня сделал. Что теперь?
– Отъедь со двора и позвони на трубу Гвоздю.
Ответивший за Гвоздкова мужчина бодрым голосом поздравил Шипу с удачным приземлением и посоветовал впредь не соваться в чужие квартиры. Гвоздя же пообещал выслать по частям почтой.
– Куда теперь? – удрученно спросил Костян.
– В травмопункт, – едва слышно выдавил из себя Шипа.
Вопреки опасениям, кости у Шипилова оказались целы. Вывих голеностопного сустава, ушиб мягких тканей, сотрясение головного мозга и, как ни странно, перелом нижней челюсти, причем так же, как и у Совы, в двух местах…
– Непруха какая-то, – сидя на кровати в больничной палате, распинался он на следующий день, выдавливая слова сквозь стянутые проволокой зубы. – Значит, говоришь, стрелу эти кони забили? – еще раз переспросил он Гвоздя.
Тот подтвердил.
– Таран знает?
– Нет.
– Так чего же вы тянете! Валите в «Регату».
– Он нас поубивает, – возразил Крюк.
– Меня же не убил, – возразил ему Шипилов, покосившись на двери. – Так еще хуже будет. Или мне предлагаете в таком виде ехать? Представь меня на стреле? Я базар перетереть толком не смогу, а если до плеток дело дойдет? Кстати, – он наклонился в сторону Гвоздя. – Где твоя волына?
– В надежном месте.
– А у тебя есть? – он перевел взгляд на Крюка.
– Ты будто не знаешь, – отвел тот взгляд в сторону.
Шипа надолго задумался. В палате, кроме них, никого не было. Все больные ушли на обед. Было тихо. Наконец его лицо сделалось злым. Внешность Шипилова говорила о том, что он принял какое-то важное решение и оно далось ему с большим трудом.
– Тогда вы вот что сделайте. – Он вновь бросил взгляд на двери и, наклонившись в сторону Крюка, зашептал: – Помнишь, к моей бабке в Заречное ездили?