Я должна сказать, что все это время Стив вел себя самым наилучшим образом. Он по-настоящему любил меня. Когда миновало около четырех месяцев, в течение которых я была абсолютно равнодушна, он уговорил меня пойти с ним на прием к психотерапевту. К этому времени я начала испытывать чувство вины. Нет, вернее, нужно сказать так: я чувствовала, что должна чувствовать вину. На самом деле я чувствовала все время только одно: пусть все уйдут и оставят меня с Джейми в покое.
Три месяца продолжались наши со Стивом визиты к терапевту, с которым мы детально обсуждали мое детство. Мне это было совершенно неинтересно. Я сидела и говорила им все, что они хотели услышать: что меня не любила моя мать, что меня не любил мой отец и так далее. По правде говоря, все это время в глубине души я думала только об одном: что еще я напишу о Джейми. Удалось ли мне идеально описать, как в его волосах играл солнечный свет? Описала ли я уже звук его смеха?
Стив прекрасно видел, что я не обращаю внимания ни на каких психотерапевтов, и через восемь месяцев сказал мне, что желает разорвать нашу помолвку. Произошел разговор, в течение которого я наблюдала за происходящим как будто со стороны, и я вернула ему его кольцо. В моей голове была единственная мысль: наконец-то я могу быть с Джейми все время.
Моя подруга и издатель, Дария, была просто в восторге, когда я в первый раз рассказала ей о том, как увлеклась своим героем. Увлеченные авторы пишут прекрасно. А у тех, кто приходит к издателю и спрашивает: «Ну, что вы посоветуете, о чем мне теперь написать?» – ничего не выходит.
Дария – единственный человек на свете, который был согласен слушать о Джейми столько, сколько я хотела говорить о нем. По правде говоря, Дария умела одновременно слушать одного автора, редактируя рукопись другого, завтракая и давая секретарше указания насчет обложек и их печати. У Дарий не голова, а компьютер.
Но потом случилось кое-что странное. Прошло три месяца, а я только и говорила об этой книге, и вот Дария сказала:
– Я хочу прочитать, что ты уже написала.
– Нет! – закричала я. Сейчас это кажется очень странным. Вообще-то все писатели ведут себя так, как будто их интересуют только собственные мысли, но на самом деле у всех у нас дрожат колени. Мы дрожим в ожидании того, что скажут наши редакторы, эти первые люди, которым предстоит увидеть наш труд. Дария всегда расхваливает на все лады первую главу книги, которую я пишу. Позже она может сказать, что это никуда не годится и нужно это выкинуть в мусорную корзину, но не сначала. Это похоже на то, что нельзя сказать лучшей подружке, что парень, в которого она до смерти влюблена, ужасен. Лишь когда она сама начнет в нем разочаровываться, тогда можно.