Его смех остановил меня. Я терпеть не могу, когда надо мной смеются. А в особенности я не могу терпеть, когда смеются так, как он смеялся, насмешливо и уничтожающе.
– Надо же, какой же вы еще ребенок, – сказал он. – Невинный ребенок!
Сказать о его тоне «насмешливый», это еще не сказать ничего! Вновь рассердившись, я отрезала:
– Мне кажется, вы зря полагаете, что я так уж невинна. Ох, как он на меня взглянул! Он был очень похож на изображение с книжной обложки – а кто лучше меня знает, какие бывают изображения на обложках? Одет безупречно (кстати, не перевариваю это словечко), в снежно-белом галстуке (да-да, честное слово!), широкоплечий, с узкими бедрами, элегантный, руки с длинными пальцами. Его роскошная голова откинута назад, а ко мне обращен только его длинный аристократический нос. С такой насмешкой… С таким превосходством… Он был так уверен, что он, мужчина, конечно, знает все, а эта миниатюрная женщина – я – ничего.
– Так вы в самом деле не невинны, Катрин? – Он двинулся по направлению ко мне и приближался медленными движениями, с неподвижностью волны прилива. – В самом деле нет?
Ясно было, что он собирается поцеловать меня. Я хотела его остановить, потому что во мне отчасти отзывался тот страх перед ним, который испытывала Катрин. Но мне было уже некуда отступать.
Когда его губы уже касались моих, я вспомнила, как однажды Нора сказала: «Если бы вам пришлось однажды с ним поцеловаться, вы почувствовали бы, как перемешиваются ваши души». Уже не помню, какой вопрос я тогда задавала, помню только этот ответ.
Когда его губы коснулись моих, я не знаю, как это называется, перемешивание душ или как-то еще, но я никогда не чувствовала ничего подобного, целуясь с другими мужчинами. Казалось, не только наши губы соединяются, казалось, наши тела стремятся слиться в одно. Мне хотелось утонуть в нем, стать им, мне хотелось соединиться с ним не только физически, а… а…
Ох, да что пытаться это описывать? Могу сказать только, что когда мы целовались, я потеряла себя. Я была уже не сама собой, не Катрин, никем вообще; я была частью его.
Мне казалось, мое тело падает. Ноги подкосились и будто бы поплыли куда-то к кровати. Мне казалось, они поплыли, потому что у меня было ощущение, что я состою из ртути, что во мне нет ни одной кости. Он подался за мной, упал на меня сверху. Его рот был прижат к моему, его тяжелое тело придавило меня.
Много раз в своей жизни я испытывала желание. Многие мужчины в постели заставляли меня… ну, скажем так, заставляли меня делать то, что никого, кроме меня самой, не касается. Но это было ничто по сравнению с этим ощущением. Я не знала, что может существовать на свете желание, способное затопить меня, переполнять так, что не оставалось места ни для мыслей, ни для каких других чувств. Существовал только этот человек, и ничего больше.