Вместо ответа Кобулов положил перед ним на стол несколько листов бумаги. На каждом штамп его секретариата, адрес: МГБ, лично т. Игнатьеву. «Товарищи Берия Л. П. и Маленков Г. М. ознакомлены».[86] Подпись Берии и дата.
Добрых полминуты Берия молча смотрел на листки, потом разразился такой руганью, что даже Кобулов, кажется, удивился.
– Этот Рюмин… он нормальный?
– А что тебя удивляет? Ты думал, он отправит письма по адресу?
– Нет, этого я не думал. Но дойти до такой наглости…
– А чем они рисковали? Кто мог предполагать, что мы не дадим игнатьевской команде времени на передачу дел и они не успеют почистить свои сейфы? А Витька на допросах может показывать что хочет: он скажет, Рюмин отопрется, разбирайся, кто из них врет, – Богдан махнул рукой. – Изображает из себя ненормального. Освидетельствовать я его не собираюсь. Пусть отвечает.
– Ты с ним говорил?
– С Рюминым? – удивился Кобулов. – Конечно.
– С Виктором! – рявкнул Берия. – Не притворяйся, будто не понимаешь!
– Нет, – глухо ответил Богдан.
– Почему?
– Ты курировал органы, ты его и вызывай! – внезапно вспылил Кобулов. – Хочешь на меня свалить? Нет уж, объясняйся сам, почему ты полтора года не интересовался делом арестованного министра госбезопасности и почему вообще допустил такое в МГБ.
– Хорошо, – кивнул Берия. – Объяснюсь.
– Только боюсь, что все хуже, Лаврентий. Не сможем мы ни объясниться с ним, ни освободить.
Берия поднял голову, вглядываясь в серое от бессонных ночей лицо Богдана. Да, отвык он в Германии от настоящей работы… Эта мысль мелькнула и пропала, ибо вид у Кобулова был, мягко говоря…
– Что еще случилось? – он поднялся и подошел к Богдану вплотную, глаза в глаза.
– Скажи, пожалуйста, у нас существует высшая мера за антисоветские разговоры?
– Ты о чем? – удивился Берия. – Заболел?
– Три дня назад я смотрел дело маршала Кулика. Того, недавно расстрелянного. Так вот: создается впечатление, что его расстреляли за антисоветские разговоры. Других материалов в деле нет. Вот и вопрос: или Витька рехнулся на пару с Военной коллегией, или кто-то изъял из дела все эпизоды по измене Родине. И не только по этому делу, но и по некоторым другим.
– А по «ленинградскому»?
– Смотри-ка, ты еще мышей ловишь! – горько усмехнулся Кобулов. – Лучше поздно, чем никогда. В том-то и дело, что и по «ленинградцам» тоже. Изъято всего ничего, пара десятков протоколов, я нашел дырки лишь потому, что искал. Но мне это очень не нравится: похоже, кто-то зачищал концы. Если Абакумова посадили, чтобы отомстить, – это одно. А если для того, чтобы МГБ руки обрубить, – совсем другое. Кроме того, часть тех, кого Витька придерживал на следствии, очень быстро выпихнули в лагеря – впечатление, что с той же целью: сдать дела в архив и забыть. Надеюсь, ты помнишь ежовское наследство?