– слишком неверное дело, получить нужный результат – один шанс из тысячи, и надо быть полным дураком, чтобы убивать таким способом. А настолько глупого экспромта, какой получился в реальности, никто не предполагал…
Берия еще раз перебрал события сорок девятого года. Да, пожалуй, Хрущев все же имел в виду «ленинградское дело». Ну и что, в таком случае, связывает его с «ленинградцами»? Впрочем, это неправильный вопрос. Тут вообще вопросы неуместны. Он ведь спрашивал себя: могла ли существовать какая-нибудь группа, которую они тогда не нашли? Вот и ответ, точный и недвусмысленный: Хрущев был связан с теми, кого потом стали называть «ленинградцами». Выходит, «ленинградское дело» охватывало лишь часть заговора? Теперь понятно и за что спалили Абакумова – не за военные дела, отнюдь… Он слишком близко пошел к подельникам «ленинградцев», оставшимся на свободе…
…Заскрежетал ключ в двери, вошел очередной безымянный полковник:
– Арестованный! На допрос!
День был ясным и не жарким. Солнце во двор не попадало, но над домами сияло чистое августовское голубое небо. Берия поднял голову, улыбнулся, вдохнул промытый ночным дождем воздух. Ему было странно спокойно и легко. Время растянулось невообразимым образом, ближайшая минута казалась бесконечной, а то, что за ее дальней границей, маячило отдаленным будущим, о котором и думать не стоит. Нечто подобное случилось с ним один раз в жизни – когда они в Грузии, в двадцатом, засев среди камней на горном склоне, отбивались от бандитов. Их было четверо, бандитов – раз в десять больше. И ближайшие минуты тоже казались бесконечно огромными, ибо надеяться было не на что. Тогда их спас неведомо откуда появившийся отряд местной милиции, но сейчас ни на что подобное рассчитывать не приходится. Впрочем, нынче еще не конец, так быстро его не убьют, и надеяться глупо. Что же говорит интуиция? По-видимому, небо он видит в последний раз, и надо наглядеться на всю жизнь…
…Руденко был серьезен, однако наручники надевать не велел, а приказал конвоирам стать возле стула. Что он приготовил на этот раз?
– Вы удивительный человек, Лаврентий Павлович, – сказал прокурор. – Кажется, за вами числятся уже все мыслимые и немыслимые злодеяния, но постоянно появляется что-то новенькое. Хотя такого не ожидали даже мы.
– О Господи! – вздохнул Берия. – Кого еще я там изнасиловал? Кобылу Ворошилова?
– Шутить изволите, – хмыкнул Руденко. – Ничего, сейчас станет не до шуток. Дело в том, что ваш арест развязал языки людям, показания которых для вас будут особенно неприятны. Думаете, запугали их мнимым соучастием в своих преступлениях и они будут молчать? Не вышло у вас, совесть оказалась сильнее страха…