Кобулов опустил трубку. Никакого Павлова там нет, он поименно знает всех охранников. Может быть, все объясняется просто. А может быть, и непросто… Нет уж, лучше перебдеть, чем недобдеть… Он взял трубку городского телефона и набрал еще один номер.
– Алло! – отозвались на том конце.
– Это я… – сказал Кобулов.
– Кто «я»?
– Богдан.
– Какой Богдан? – хмыкнула невидимая собеседница. – Пить меньше надо, Богдан.
– Я пью только воду.
– Огненную, – уточнили на том конце.
– Больше люблю ледяную…
– Тогда закусывай получше. Чтоб руки не тряслись, когда номер набираешь…
Трубка коротко и зло запикала. Кобулов положил ее на рычаг. Разговор с этой вроде бы случайной собеседницей на самом деле был условным сигналом тревоги. По этому сигналу сегодня же вечером несколько десятков человек уничтожат все, что могло бы их скомпрометировать, перейдут на особый режим и будут готовы к любым неожиданностям. В конце концов, если тревога ложная, отменить ее никогда не поздно. Теперь позвонить Судоплатову и Масленникову…[16]
Ни того, ни другого на месте не оказалось. Кобулов попросил срочно их разыскать и оперся головой на руки: сидеть было трудно.
– Богдан Захарович, – врач тряс его за плечо, – я настаиваю, я требую, немедленно в больницу. Сейчас я вызову санитарный транспорт…
Кобулов молча отвел его руку, прислушиваясь к шуму и шагам в приемной. В кабинет, отодвинув секретаря, вошли Серов и несколько военных. Один, в прокурорской форме, подошел к столу.
– Кобулов Богдан Захарович?
– Да, – поднял он голову.
– Вы арестованы. Пройдемте с нами…
Выспался он превосходно, несмотря на холод, сырость и вонь от параши. Проснувшись, долго искал на ощупь в темноте означенную емкость, потом снова улегся. В спине, глубоко внутри, зародилась тянущая боль. Ох, черт, как не вовремя! Если его скрутит всерьез, то держаться, как подобает мужчине, будет очень трудно. Он перевернулся на живот, опустил голову на скрещенные руки. А вот теперь поразмыслим. Еще в Грузии, в меньшевистской тюрьме, он услышал от одного из соседей по камере странную фразу: «В тюрьме быстрое время». Казалось бы, какая чушь – время здесь тянется и тянется бесконечно. Но на самом деле оно и вправду быстрое – все надо делать сразу, потому что не знаешь, когда за тобой придут.
Хотелось есть, а особенно сильно – пить. Значит, немало времени прошло. Что там на дворе – ночь, утро? Часы не отобрали, но толку от них – в камере темно, как в могиле. Хорошие сравнения в голову лезут! Главное, правильные. Ты только не обольщайся насчет своей судьбы, Лаврентий. Если Москаленко оказался слаб на расстрелы, найдут другого, это вопрос времени. Ты – покойник, пойми это и смирись. То, что есть хочется, еще ничего не значит. Это иллюзия, обман чувств. И нечего терять время на нелепые надежды. Лучше думай. Думай, пока за тобой не пришли, вдруг пригодится…