Заместитель Берии по Спецкомитету Ванников слушал оцепенев. Сердцем он понимал, что происходит, но умом понимать боялся. Рядом сидел какой-то секретарь из глубинки, хмыкал, всхлипывал от смеха, толкал Бориса Львовича локтем в бок.
– Каков, а! Вот что значит наверху. Мне бы так…
– А кто тебе мешает? – не выдержав, огрызнулся Борис Львович.
– Так время откуда взять, – вздохнул секретарь.
Ванников до боли сжал кулак.
– Время, говоришь? Я с Берией работал. Днем придешь – он на работе, ночью – на работе. Если даже у тебя времени нет, то у него откуда?
– А барахло это в сейфе зачем?
– Барахло? А ты уверен, что его Берия в свой сейф положил? А может, сунул тот, кто обыскивал?
– Как прикажешь понимать? – удивленно вскинул брови сосед. – Ты ставишь под сомнение слова секретаря партии?
– Да пошел ты вместе со своим секретарем знаешь куда?
Люди из окружения Берии матерились не хуже своего начальника. Сказав все, что думает, Ванников отвернулся, дискуссию продолжать не стал. Он видел, как в перерыве сосед шептался с каким-то невзрачным функционером из ЦК. Потом к нему подошел Маленков, взял за локоть.
– Борис Львович, голубчик, – просительным тоном сказал Маленков. – Прошу тебя, молчи. Потерпи немного.
– Я записался на выступление, – зло сказал Ванников. – Нельзя же так…
– Тебе слова не дадут. Никому не дадут, кто может сказать хоть что-то хорошее про Лаврентия. Здесь каждое выступление заранее расписано, каждый тезис просчитан. И я тебя умоляю. О себе не думаешь, подумай о проекте, о стране. Спецкомитеты и так у них под подозрением. Им на все наплевать, они думают, мы американцев вместо ракет шапками закидаем.
– А ты уверен, что им наплевать? – тихо, едва слыша сам себя, спросил Ванников. – Почему партийный секретарь искал в сейфе документы Первого управления?[36] И Лаврентий, кстати, самые важные разработки наверх не передавал, только устно Сталину докладывал. Говорил, там слишком много лишних глаз и ушей. Георгий Максимилианович, не знаешь, часом, чьи это глаза и уши?
– Не знаю, – шепнул Маленков. – В том-то все и дело. Могут быть чьи угодно. Послушай, Борис Львович, раз уж такое дело… Кто бы ни пришел в Спецкомитет, чего бы ни потребовал, работа должна идти так, как она шла при Лаврентии. И режим секретности такой же. Ничего конкретного я тебе сказать не могу, но ты ведь работник МГБ, сам понимаешь. Лишнего не показывать никому, даже Хрущеву. И особенно проверяющим из ЦК. Понял? Справишься?
– Справлюсь, – фыркнул Ванников. – Что-что, а режим секретности Лаврентий хорошо поставил. Ну, а еврей грузина всегда поймет. Если бы русские не мешали, не жизнь была бы, а сплошной цимес.