– Из-за того, что я решила выйти на воздух? Ваша галантность, конечно, производит впечатление, но сейчас в ней нет никакой необходимости. – Она даже не пыталась помешать ему, когда он стянул воротник сюртука у нее под подбородком.
Встав на колени возле ее ног, он оглядел ее.
– Я достаточно пожил, Лили. И многое пережил.
– Вы хотите сказать, что вы искушенный человек? Я знаю. Ваша искушенность восхищает меня.
Она удивляла его почти каждой своей фразой.
– Почему?
– Потому что я всегда жила простой и замкнутой жизнью, не выходившей за пределы Ком-Пиддл. Ребенком я побывала в Лондоне на коронации королевы Виктории. Это было чудо. Я помню, как меня поразила ванна. Но даже путешествия – в кругу семьи и друзей – мало дают для развития. Я так стремилась расправить крылья. Думаю, не столько уехать подальше, сколько узнать побольше. Знание – это не просто то, что можно прочесть в книге и запомнить, это опыт общения с людьми, которые могут перенести вас туда, где они побывали, поскольку новые места и впечатления уже составляют часть их самих.
– Да вы совсем непростая, – сказал он, коротко рассмеявшись.
– Вы тоже. И мне это в вас нравится. В вас я ощущаю еще одну искушенность – ту, которая идет скорее от самой природы, чем от знания о ней. Особенно в тех вещах, которые, как мне кажется, вы называете опытом. Искушенностью. Вы пробуждаете во мне какие-то необыкновенные ощущения. Это вас шокирует?
Оливер напряг мышцы на скулах. Шокирует?
– Да, в некотором смысле. – Он снова засмеялся, но не потому, что ему было весело, а для того, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. – В том смысле, когда человек бывает шокирован какой-нибудь приятной неожиданностью, как в данном случае.
Она поплотнее запахнула его сюртук и уперлась подбородком в грудь.
– Мне нельзя здесь больше оставаться.
– Мне показалось, вы говорили, что не беспокоитесь о своей репутации.
– Я и не беспокоюсь.
– И все-таки вам следует о ней позаботиться.
– Я ничего не боюсь.
Он опустился на пол и осторожно взял в руки ее застывшую маленькую ножку, обтянутую атласной туфелькой.
– Приятно иметь дело с Лили Эдлер, которая ничего не боится.
– Я жалею только о том, что я некрасива. Хотя это мало что изменило бы, но по крайней мере я не чувствовала бы себя так глупо из-за того, что хочу вас.
Не было никакого сомнения, что она совсем не ждала от него комплиментов. Она даже не догадывалась, какой эффект произвели на него столь небрежно брошенные ею слова. То, что она ему сказала, она сказала совершенно откровенно. Точно так же она могла поведать ему о том, что оборка у нее на пеньюаре совсем оторвалась. Между тем это в самом деле так и было, а ее атласные туфельки так истрепались, что на носках протерлись до дыр. Незаметно, постепенно, непостижимо как она овладевала его сердцем, его душой.