У нехищных же, преимущественно гетеросексуальных людей сексуальность – это дружба – нежность – жалость. Это триединство структурно связано с агрессией вынужденной – оборонительной, опосредованной, да и то, чаще всего, потенциальной. Т.е, именно с тем её уровнем, какой и свойствен диффузным людям и неоантропам. Кстати, «жалость» – это фольклорный, т.е. именно народный аналог понятия любовь. В общем случае, у хищных гоминид агрессия и/или, при случае, их «любовь» направлены на всех. У нехищных людей, наоборот, – добродушие, незлобивость распространяется, к сожалению, тоже на всех, в том числе, совершенно незаслуженно, и на хищных, – но это упрощённый, «черно-белый» взгляд на вещи, без учёта конкретных жизненных нюансов, способных взрывать этот идиллический образ нехищного «доброго человека».
Среди животных прослеживается то же самое. Агрессивность нехищных высших животных зачастую в экстремальных условиях может далеко превосходить «изящную», игровую методику умерщвления своих жертв хищниками. Достаточно вспомнить быков корриды. Так и нехищные люди – «хорошие и добрые» лишь в нормальной человеческой обстановке, но если их сильно «растревожить», то результаты совершенно непредсказуемы, ибо им приходится действовать в сфере чуждых им инстинктов, и они, будучи именно выведенными из себя, могут «наломать ещё тех дров». Поэтому-то истинные герои всех войн и иных социальных катаклизмов – это именно нехищные люди, мстящие за близких, предельно озлобленные, не ведающие страха, или, возможно, даже ищущие смерти как выхода из состояния нестерпимого психического дискомфорта. Такова, кстати, и специфика «русских бунтов» – беспощадных, но никак не бессмысленных, точнее, таковыми их делают хищные демагоги, которые результаты народной борьбы всегда умело и своевременно направляют, канализируют в нужное для себя русло: «сливай воду, считай „бабки“ – революция (или там „перестройка“) окончилась».
Таким образом, хищные индивиды являются непосредственными виновниками – инициаторами – как агрессивности непомерного, противоестественного уровня, так и противоестественного же сексуального поведения, с ориентацией либидо на всех, в том числе, и на «своих». Тем самым они и перестают быть своими! Соответствующая этой сексуальности агрессивность вырастает до масштабов чудовищности, превышает нормальный уровень внутривидовой агрессии (а таковой присущ всем видам высших животных) на несколько порядков – если, конечно, вообще есть возможность дать количественную оценку такому жуткому явлению, как человеческое смертоубийство, разве что подсчитывать каждый раз сколько именно смертельных ран наносится и/или засекать точное время мучений жертв в агонии.