Но старались.
Писать не умели – конспектов, как это было принято в Советской учебке – не вели, по причине неграмотности своей, но подрывное дело схватывали не хуже иных советских сержантов.
И главное – ничего не боялись.
Вову сперва пугало это их отсутствие всякой острастки.
Он бывало только скомандует, – детонаторы взять, огнепроводный шнур взять, трубки делать… – а эти уже детонаторы похватали – и сразу в рот…
Дети!
Хватают все, что блестит…
Одному пацаненку челюсть оторвало.
Он детонатор зубами сжал – хлопок и только кровью все вокруг забрызгал.
Стоит – а половины нижней лица – и нет!
Постоял-постоял и упал…
Закопали пацаненка по обычаю – до захода солнца. Закопали сидя – лицом к Востоку.
Набиулла потом Вове сказал, что пацаненок этот уже в тот же день в раю был.
Лёша Старцев горевал по дружку своему Володе, и всякий раз, когда по Би-Би-Си передавали имена тех попавших в афганский плен военнослужащих, которые по линии Красного Креста были освобождены и предпочтя Советскому Союзу – свободный Запад, прибыли в Амстердам – этот город, который служил некой адаптационной перевалочной базой для отказников-невозвращенцев, Леша приникал к приемнику, ловя имена освобожденных пленников, но Володькиной фамилии среди них не называли…
Леша горевал.
И когда, выйдя на дембель, вернулся в Ульяновск, зашел к Володькиным мамке с сеструхой – зашел… Посидел на кухне, выпил поднесенного Верой Степановной винца. Посидел.
И повинился.
Захотелось-таки снять камень с души, де – Вова ваш меня от смерти спас, а я его не смог уберечь…
Но ни Вера Степановна, ни сеструха Вовкина – Лариска и не думали Леху ни в чем винить.
Стал Леха ходить к ним в дом – в Киндяковке.
Ходил-ходил, да и женился на Вовкиной сеструхе.
Хорошой девчонкой Лариска оказалась.
И западло Лехе было бы – попетрушить сестру друга, да бросить потом.
Вобщем – женился.
И породнился с Ходяковыми.
А потом, год спустя, запросился обратно в Афган.
Уже прапорщиком.
А Лариска – с дипломом Ульяновского медучилища – медицинской сестрой в Кабульский госпиталь.
А на базе в Баграме – довелось Лехе попасть сперва к капитану Батову, а потом и самому генералу Невядю…
Судьбина их столкнула и все в Лехиной дальнейшей карьере совершенно по-новому пошло.
*******************
Батов во многом копировал своего кумира – генерал-лейтенанта Неведя. Батов – тогда еще командир развед-роты, и по званию – капитан, служил в ограниченном контингенте в ДРА или попросту в Афгане..
А комдив Невядь слыл тогда в войсках великим стебком. Приняв дивизию еще полковником, лазал по батальонам в каком-то старом затрапезном бушлате без погон, и не зная еще своего "нового" в лицо, многие попадали впросак, принимая его то за какого то гражданского спеца из Кабула, то за приблудившегося прапора из вещевой службы или с дивизионного склада ГСМ. Только маленькая квадратная бирочка на противогазной сумке с надписью химическим карандашом на ней "Невядь", выдавала новое дивизионное начальство. Говорили, что в этом своеобразном брезентовом портфеле, помимо запасных обойм к своему "стечкину" комдив постоянно таскал еще и фляжку из нержавейки с трехзвездочным армянским… Но про него вообще много чего говорили. И уже по весне, когда расцвел мак, и Невядь получил генерал-майора, принялся он лазать по батальонам в прапорщицких погонах с одною на них маленькой звездочкой… Будто этакий младший прапор, а не генерал…