Дятлик задумался. Оперся локтями о широко расставленные колени, курил и молчал. А в памяти проносились первые дни войны, которая застала его на погранзаставе в Карпатах. И первый зимний рейд на лыжах по тылам врага в районе Харькова. Их было двести человек-добровольцев. Да... много чего они тогда натворили в фашистском тылу, пройдя двести километров. На своем пути рвали связь, уничтожали артиллерию, даже освободили один районный городок. Ух, какое это было могучее, окрыляющее чувство мести за километры отступления, за гибель друзей и радости освобождения родной земли от захватчиков...
- А потом был Сталинград... - медленно сказал Дятлик, и Светлана поняла, что эти слова - продолжение его мыслей.
В январе сорок второго я был ранен. Лечился в Астрахани. И попал оттуда в часть, что формировалась в селе Грачи, на Волге. В начале июня нас посадили в эшелон, отправили под Калачинскую. И вот в августе случай один был: немцы летели бомбить Сталинград. Шли, как туча, столько было самолетов, и вот один из них отвалил в сторону, спикировал на наши позиции, и тут девчата-зенитчицы как влепят ему снаряд - прямо в лоб! Эх, и красиво было! Самолет развалился на куски прямо в небе. А мы «ура» закричали, увидели, что летчик на парашюте прямо за нашими окопами на поле спускается, выскочили из траншей - и к нему. Это под огнем фашистов, ведь окопы, порой, друг от друга метрах в семидесяти были: я думаю, тогда у всех, наверное, и мысли не было, что можно погибнуть. Столько смерти видели вокруг, привыкли. Одна ненависть к врагу была. Потому, видно, и выстояли, что ненавидели люто, до потемнения в глазах. Тогда легко было и на дот лечь... Вот в конце войны, когда уже знали, что вот-вот добьём немца, труднее было умирать... Жить хотелось: мы уже мечтали о том, как всё после войны будет... Но и тогда шли в атаку без робости.
Дятлик вновь замолчал. Вспомнил, как уже после окружения немцев под Сталинградом шёл полем - беспечный и веселый, совсем без оружия по поручению командира батальона. Немцы были внутри кольца, и он оставил автомат в землянке, ушел к комбату налегке. И возвращался, радуясь победе, ясной морозной ночи, светлой луне - давно такого не было, чтобы идти вот так под луной и не бояться, что тебя убьют, он даже почувствовал себя чуточку штатским человеком и вдруг:
- Рус! Рус! Ком!
Глянул на крики и остолбенел: десяток фашистов -оборванных, заросших, но при автоматах на груди - вынырнул из балочки. Сердце у Дятлика оборвалось и затихло - и было от чего: один, безоружный, против десятка вооруженных немцев. Сам не зная почему, Дятлик сунул кулаки в карманы полушубка, оттопырил их, сделал вид, что у него там гранаты.