– Только не рабыню…! – поспешно вскрикнула девочка.
Отец вздохнул, чуть заметно качнул головой, а затем, обронив:
– Жди, – ушел.
Девочка сладко потянулась. Она уже предвкушала… Вот они войдут в город, где так тепло, что можно ходить в одном платье, где все такое необычное, многоцветное, зеленое, столько вкусностей, и вообще… За ту неделю, что караван обычно проводил в городе, продавая и закупая товары, девочка успевала наесться и насмотреться на всякие чудеса на долгие месяцы пути по заснеженной пустыне, до следующего оазиса.
На мгновение полог приподнялся, и в повозку влезла невысокая сероглазая женщина.
Мати, едва увидев ее, радостно заулыбалась:
– Здравствуй, Лина!
– Здравствуй, здравствуй, дорогая. Ну, как тут моя красавица, проснулась? Великие боги! Что у тебя с волосами? Впору пичужке гнездо вить! Ничего, сейчас мы их расчешем, заплетем в косу, но сначала умываться, пока вода горяченькая!
– Ну, Лина! – надулась та капризным ребенком. Порою ей нравилось вести себя как едва научившаяся ходить кроха. Хотя, конечно, это была только игра и девочка всегда знала, когда нужно остановиться. – Я не хочу умываться! Вода такая противная, мокрая…!
– Как это "не хочу"? Кажется, тут кто-то забыл, что бывает с маленькими девочками-грязнулями? – женщина, которой боги дали лишь сыновей, в то время как она страстно мечтала о дочери, всегда была готова подыграть этой славной малышке. – Их забирает ветер в хрустальный замок матушки-Метелицы и злющие-презлющие тетки-морозихи…
– Щиплют их и щекочут! – взвизгнув, она запрыгала на месте, хохоча.
– Все, хватит! Угомонись же! Вот, чуть воду не расплескала, негодница! – она продолжала что-то говорить, умывая девочку, причесывая, одевая, а та, нахохлившись воробьем, лишь упрямо молчала.
Но это была игра, не более того. Мати любила Лину. И не только потому, что та была с ней особенно добра. Просто одно дело караванщица, жена одного из помощников отца, и совсем другое – служанка-рабыня, купленная в одном из городов по пути.
Вот уж кого девочка терпеть не могла, так это чужачек. Они вечно ныли, жаловались на свою судьбу, рассказывая лишь о том, как им хорошо жилось раньше в тепле города. Мати слышала, как торговцы порою называли их неблагодарными лентяйками, которые спят и видят, как бы сбежать из каравана. Правда, когда она сама сказала какой-то рабыне нечто подобное, отец, узнав, жутко отругал ее и даже наказал, заставив убираться в повозке и вытрясать одеяла.
– Вот и все, – справившись с петлями на шубке девочки, женщина подтолкнула ее в сторону полога. – Давай-ка, ступай, погуляй. А я пока тут приберусь.