Жена Шуры Борисова, Нонна, как раз тогда была беременна своими близнецами. Я помню, что она не вошла в церковь, потому что там была страшная толкучка (собственно, поэтому мы и были в алтаре), а стояла за окном.
Мы все общались довольно тесно, потому что круг был узкий. Это потом уже к о.
Александру надо было пробиваться, потому что была толпа вокруг, а я пробиваться не люблю. Но тогда не было толпы, и он часто говорил: "Мне надо поехать туда-то, с тем-то встретиться, поедем вместе", – и мы ездили вместе, конечно, беседуя всё время.
Запомнился мне такой эпизод. Это уже было в Тарасовке в 70-м году. О. Александр обычно назначал время встречи, и, когда я приехал, вечерняя служба уже кончилась.
О. Александр снимал рядом с церковью комнатку с терраской, где оставался ночевать, когда ему надо было по службе, потому что жил он тогда уже в Семхозе.
Был зимний вечер, давно стемнело, помню громадные сугробы вдоль дороги от церкви.
На терраске, где мы сидели вдвоём, свет не зажигался, он шёл от окон комнаты или от уличного фонаря. Мы беседовали, и о. Александр как-то мимоходом обронил: "Сегодня мне исполнилось 35 лет". Значит, это было 22 января… Меня поразило, насколько скромно и тихо прошёл этот день, он и сказал-то об этом будто случайно.
Потом, когда праздновались его дни рождения и именины в Семхозе, бывало много народу. Я, помню, как-то сосчитал: там было одних только священников человек десять. Сейчас кое-кто в Церкви пребывает в заблуждении, будто он был каким-то отщепенцем, но это совсем не так. Когда те десять священников пели ему за столом "Многая лета" и величание Александру Невскому, в комнате стёкла дрожали. Эти священники тогда были ещё молоды – или ровесники отца Александра, или, может быть, несколько постарше, но их было много, и никаких разговоров о том, что сказанное или написанное о. Александром противоречит учению Церкви, не возникало никогда. Это совершенно новое явление. На чём оно основано? Я думаю, что большинство его недоброжелателей и даже хулителей – люди совсем другого духа, пришедшие в Церковь после краха Союза и понимающие христианство, православие очень искажённо. Когда Церковь была гонима, их там не было, и дух был совсем другой. А когда она обрела свободу, они вдруг появились и занялись поиском врагов, выдавая своё мнение за позицию всей Церкви…
В мае 1967 года в Тарасовке о. Александр венчал нас с Наташей. Потом мы справляли свадьбу – рядом, в молодом лесочке, на траве. Был о. Александр и человек сорок друзей. Был и брат о. Александра – Павел, с которым я познакомился, когда он пришёл из армии, и подружился. Естественно, я знал Елену Семёновну и папу о. Александра, бывал у них в московской квартире. Владимир Григорьевич не разделял христианских взглядов, но был человек интеллигентный, доброжелательный и не был врагом религии. С моим отцом у меня были идеологические трения, а у о.