Старший сын в семье, тем более всегда помогавший деньгами – большой и уважаемый человек, его решения не оспариваются. Но мама без энтузиазма отнеслась к моей женитьбе. Во-первых, к русским относились вообще по старой памяти с опаской. Во-вторых, мама мечтала о невестке из числа наших смугляночек, тех, кого О`Генри в "Королях и капусте" назвал волоокими и скудоумными. Может, зря О`Генри обижал наших девчонок. Они симпатичны, смешливы и хорошо воспитаны. Но они катастрофически толстеют после двадцати пяти, и я не припомню ни одну, которой пошло впрок образование большее, чем начальная школа. Говорить с ними о чем-нибудь отвлеченном большая проблема, все равно переведут на героев любимых сериалов.
А Мария терпеть не могла сериалов, и разговаривать с ней сестрам оказалось затруднительно, несмотря на превосходный испанский. И вообще, на мамин взгляд, моя жена была слишком мало похожа на женщину и слишком сильно – на мальчика, слишком проворна в движениях, слишком уверена в суждениях, говорит с мужчинами на всякие заумные темы – это порядочной девочке даже неприлично, политика и всякие гадости… Настороженное отношение свекрови Марию нервировало, но, слава богу, ума хватило отношений не выяснять.
От этой настороженности, от надоедных вечерних визитов уехали мы вскоре в Тепету, к моей бабушке. Пляж пляжем, а по горам я тоже соскучился, обожая бабулю без меры.
Старая Чепилья в свои семьдесят была седа, крепка и дальнозорка, и чувство юмора с годами не иссякало. У бабушки не было заморочек на тему – о чем прилично разговаривать женщине, о чем нет, – хоть на ушах ходи, лишь бы не во вред соседу.
Поэтому нас встретили с распростертыми объятиями. Посмотреть на русских тоже набилось народу полно – когда еще русские попадут в захолустный горный поселок?
Но чопорность не свойственна кечуа в неофициальной обстановке. Потеребили и оставили в покое.
Колька сразу стал общим любимцем – где он им не становился, сорванец? Он выучил два десятка слов на кечуа и мгновенно освоился среди местной ребятни, словно тут и жил всегда, а бабушка старалась подсунуть кусочек послаще.
Впрочем, дело обстояло ровно наоборот. В Тепете отродясь богачей не водилось, мать моей матери, почти неграмотная чистокровная индианка, жила более чем скромно. Ходила в домотканине, носила круглую войлочную шляпу и не любила обуви, командируясь по большей части босиком. Довольствовалась малым и ничего никогда не просила, но если давали – не отказывалась и принимала с благодарностью. Ей не зазорно было взять от одного внука и раздать другим. С тем большим удовольствием мы с ней делились чем бог послал.