Ася была уже дома и встретила его как всегда — дружелюбным молчанием. Она не была болтушкой, он — тем более. Разговаривали они между собой мало, и предпочтительно — по делу. Зато оба могли часами без скуки внимать очаровательному Ванечкиному лепетанию. Их брак был прочным. Он не нуждался в словесных подпорках. У них были общие планы. В эти планы входило: сделать суперномер, который принесет им славу, приобрести большую кооперативную квартиру и родить сестренку для Ванечки.
Письмецо в кармане мешало Федору Кузьмичу предаться обычному вечернему отдыху, он притулился на кухоньке в углу, рассеянно наблюдая, как Ася ловко накрывает ужин. Любую домашнюю работу она проделывала изящно, словно под музыку. Это была одна из многих ее особенностей, которые свели с ума Федора Кузьмича. Сейчас ему показалось, что она нарочно отводит глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом, и нежную кожу ее щек подпалил незнакомый огонь.
Федор Кузьмич достал письмецо и прочитал его вслух. Ася охнула, присела на стул, вдруг некстати хихикнула, лицо у нее заострилось, как у больной старухи. Но оно было непроницаемым. Федор Кузьмич не мог угадать ее мысли. Тогда он добавил плюс к письмецу.
— Я уж сходил на ту квартиру. Там какой-то полковник живет с женой. Что ты обо всем этом думаешь?
— Я тебе изменила, — сказала она.
В голове у нее помутилось: она решила, что сейчас он ее убьет. В эту минуту ей захотелось умереть. Жизнь все равно была безнадежна. Тот мальчик с холодными глазами никогда ее не полюбит. Федор Кузьмич сочувственно спросил:
— С кем же?
— Ты его не тронешь?
— Это уж как получится, обещать не могу.
— Я сама навязалась, он не виноват.
— Тише говори, Ванечку разбудишь.
Ей казалось, она говорит шепотом, оказывается, последнюю фразу прокричала в голос. Федор Кузьмич даже в эту кошмарную для себя минуту догадался, что у нее тоже горе, которое не меньше его горя. Оба они приуныли за столом. Чай остывал в фарфоровых чашках. Они оба любили красивую посуду.
— Ладно, — сказал Федор Кузьмич, — не трону я его. Рассказывай, облегчи душу. Только без вранья.
Ася так открылась, что, по ее словам, выходило, будто злой демон околдовал ее помимо воли. Он явился к ней в облике белокурого юноши и лишил ума. Она теперь как листочек, сорванный с веточки, не ведает, куда ее понесет. Она ко всему готова, даже к самому худшему. Но пусть Федор Кузьмич не сомневается: больше всех на свете она по-прежнему любит его и Ванечку. Она любит их так сильно, что готова за них сто раз подряд умереть. Но жить ей с ними трудно. Все ее помыслы выкрал белокурый демон. Он все ее душевные струнки намотал на палец — и тянет, тянет безжалостно. Нет теперь ни минуточки, чтобы не было ей больно.