Услышав, как распахнулась дверь, Воронцов открыл глаза. Дмитрий, Марфа, Голудин и Любин ввалились в больничную палату, смущенные и вместе с тем заинтересованные. Дмитрий устроился на краешке того стула, где сидел Трешиков, а Марфа села с другой стороны. Двое молодых людей остались стоять у двери, словно охраняя вход от непрошенных гостей. В определенном смысле так оно и было.
– Чего хотел старик? Очередное предупреждение?
– Именно так, Дмитрий. Якобы ради моего же блага. С той же целью он собирается реорганизовать следственную группу.
– Нет!..
– Может быть, это наилучший выход, Дмитрий… нет, выслушай меня. Старик смертельно испуган. Бакунин звонил ему, это очевидно. Но должен быть еще кто-то, кто стоит за Бакуниным. Наркотики, физики-ядерщики, инженеры… все это слишком умно для обезьяны из ГРУ. Вы меня понимаете?
Он поочередно взглянул на каждого из них. Один за другим они кивнули, похожие на расстроенных детей.
– Хорошо. Я хочу, чтобы вы поняли, насколько это опасно. Мы лишились последних остатков официальной поддержки. Нас бросили на произвол судьбы, и мне дали это понять. Вам ясно?
Воронцов внимательно смотрел на подчиненных. Голудин в сомнении переминался с ноги на ногу; лицо Марфы светилось энтузиазмом, который мог быть выражением невинности или безграничного доверия; Любин пытался сохранять сурово-сосредоточенное выражение лица; Дмитрий… что ж, Дмитрий оставался Дмитрием, тут уж ничего не поделаешь. Он не имел права брать себе в помощь никого, кроме Дмитрия.
– Послушайте, – устало сказал он. – Я пытаюсь наложить свинцовую примочку на раковую опухоль. Это все, что я могу сделать. Но моя голова торчит над парапетом, а ваши еще нет, – он потер свою обвисшую щеку, и трехдневная щетина заскрипела под пальцами в тишине. – Я пытаюсь напоить умирающего подкрашенной водичкой, которая не принесет ему никакой пользы. Но я не могу допустить, чтобы ваши жизни тоже пропали впустую. Вы понимаете?.. Действительно понимаете?
Он мучительно ощущал мольбу, звучавшую в его голосе. Он просил их о помощи, даже о защите – он вел себя как демагог, вбивая им в голову чуждую им идеологию.
– Не отвечайте, – прошептал он. – Просто идите.
– Что бы вы там ни говорили о свинцовых примочках, у нас есть кое-что получше, – выпалила Марфа. Она сердито посмотрела на двух молодых оперативников, словно приглашая их присоединиться к ней. – Тот героин… Коробки, в которых он хранился, – на них стоял штамп Фонда Грейнджера в Фениксе, штат Аризона. Сотрудники госпиталя, разумеется, причастны к контрабанде, но мы можем догадаться, кто должен стоять за этим…