– Он садится в такси.
– Кто на «хвосте»? – резко спросил Воронцов.
– Не беспокойтесь, мы ведем его.
– Поехали, – обратился Воронцов к водителю.
Они заняли места на заднем сиденье «волги». Автомобиль обогнул здание терминала и покатился к автостраде, гремя подвеской на неровном смерзшемся снегу. Узкие языки пламени на газовых скважинах горели в ночи, словно огни походных костров. Впереди мерцал город; жилые дома на окраинах казались скелетами, костяк которых набит разноцветными фонариками. Группа проезжала квартал за кварталом, направляясь к центру. Более крупные дома, коттеджи, обнесенные оградами заснеженные сады, церковь, кладбище, магазины еще сталинской постройки, узкие улочки. Уренгой был административным центром района, а Новый Уренгой – его пригородом. Теперь его население перевалило за сто тысяч человек и, возможно, пятнадцать-двадцать тысяч из них жили в трейлерах, бараках, строительных вагончиках и лачугах. Рабочие с Урала, Украины, из Ирана, Пакистана, Центральной Азии, продавшиеся в рабство по контракту на вахтовую работу. Их ожидали тысяча четыреста газовых скважин.
Они проехали огромный плакат, оповещавший о том, что Новый Уренгой производит две трети российского газа, четырнадцать триллионов кубических футов ежегодно. Слово «советский» было закрашено и заменено на «российский». Все вокруг казалось фантасмагорическим, почти кошмарным. За автостоянкой начинался трейлерный парк; огоньки слабо светились в необъятной темноте ночи, отдаленные друг от друга, как звезды в созвездии. Это был барачный городок компании, где полномочия Воронцова в лучшем случае воспринимались терпимо, а чаще игнорировались. Городок напоминал фабричный поселок в царской России с той поправкой, что здесь больше не было настоящих бедняков. Здесь жили отчаявшиеся, алчные, завистливые, порочные, но не нищие. Они выбрали жизнь люмпенов только ради денег. Шестьсот-семьсот тысяч рублей за неделю любой работы; миллион, два миллиона в неделю для любого, кто хотя бы в ничтожной степени обладал профессиональными навыками и проявлял ответственность.
– Такси Хусейна видите? – спросил Дмитрий по рации.
Каньоны жилых домов окружали их. За шумом двигателя Воронцов смутно различал вой ветра снаружи и шорох снега под покрышками. Немногочисленные прохожие торопливо шли по тротуарам, их лица были полускрыты шарфами и меховыми шапками.
– Мы держимся прямо за ним.
– Не спугните его!
– Все о'кей, инспектор, все под контролем.
– Где вы?
– Перекресток улицы Кирова и Полярной. Стоим перед светофором.
– Держитесь на связи.