– Но сколько ей лет?
– Тринадцать.
«Наступит ли когда-нибудь день, когда подобный разговор не станет вызывать у меня неприятных ощущений?» – подумала Джоселин, а вслух сказала:
– Она молода для такого заведения. Дети у нас не работают.
– Тогда пусть она поработает у вас в качестве служанки, пока не повзрослеет! Пожалуйста… Я бы знала, что она… Она никогда не будет голодать.
Джоселин бросила взгляд в сторону миссис Брукс, которая с тревогой наблюдала за происходящим. Кухарка уже собирала корзину с хлебом и другими продуктами, узнав о тяжелом положении женщины, но, услышав просьбу матери, замерла у плиты. Никто не собирался отрицать характер подобного заведения, но слышать, какой выбор сделала мать для своей дочери, было нелегко.
– А если мы откажем ей? – Джоселин пыталась проявить настойчивость. – Вы уверены, что она не сможет найти себе место прислуги в приличном доме? В магазине?
– Без рекомендаций? В ее возрасте? К тому же я не могу помочь ей устроиться, я не приучила ее к работе, она даже не умеет обходиться с иглой. Дочь быстро взрослеет, и я вижу, что она уже привлекает внимание местных парней. – Женщина опустила глаза. – Если вы откажете ей, тогда… я… выгоню ее.
Конечно, возможно, это была лишь пустая угроза, но Джоселин почувствовала остроту ситуации. Даже если эта женщина не выгонит дочь на улицу, понятно, что ее отчаяние граничит с безысходностью.
– Я происхожу из хорошей семьи, – продолжала просительница. – Эдит кое-что передалось по наследству. – Красивая фигура и хорошие манеры, по крайней мере я смогла передать ей это.
– Она умеет читать?
– Да! – Чувство гордости озарило лицо посетительницы и на короткий миг вернуло давно утраченную красоту. – Она даже немного знает латынь. Я сама учила ее.
Джоселин вздохнула. Такие просьбы она слышала не в первый раз и если бы принимала просьбы каждой матери, «Колокольчик» уже давно мог бы превратиться в приют. Она отправляла прочь людей с подобными просьбами и плакала ночи напролет, ужасаясь холодной реальности жизни, которая протекала за тонким барьером кирпичных стен борделя. Но сейчас у Джоселин не было уверенности, что она сможет отказать. Какой в том прок, если она станет такой же бесчувственной, как любой другой, кто откажет этой матери? Или еще хуже, найдется тот, кто с удовольствием наживется на детской невинности. Но «Колокольчик» – далеко не рай, какое будущее может быть у этого ребенка?
Джоселин откинулась на спинку стула, чувствуя огромную ответственность за свое решение.
– Вы сказали, что не приучили ее к работе, но хотите, чтобы я взяла ее в качестве прислуги.