– Спасибо, Луций Корнелий, – пискнул Стих.
– Не стоит благодарности, Луций Гавий.
В этот момент подали густатьо – закуску, как никогда обильную, очевидно в честь приезда Суллы. Помимо обычных оливок, салата-латука и яиц вкрутую, оно содержало несколько маленьких колбасок из фазаньего мяса и ломтиков тунца в масле.
Сулла ел, злобно косясь на Стиха, одинокого на своем ложе, тогда как его тетушка подвинулась к Сулле вплотную, а Никополис бесстыдно ласкала его пах.
– Итак, какие новости на домашнем фронте? – спросил он, когда покончил с закуской.
– Ничего особенного, – сказала Никополис, более заинтересованная тем, что творилось под ее рукой.
Сулла повернулся к Клитумне.
– Я ей не верю, – сказал он, взяв руку Клитумны и покусывая ее пальцы. Потом, заметив отвращение на лице Стиха, принялся чувственно лизать их. – Скажи, любовь моя, – лизнул, – потому что я отказываюсь верить, – лизнул, – что ничего не случилось, – лизнул, лизнул, лизнул.
К счастью, в этот момент внесли феркулу – главное блюдо. Клитумна отняла руку, чтобы взять жареной баранины под соусом из чабреца.
– Наши соседи, – проговорила Клитумна, глотая, – не давали нам скучать в твое отсутствие. Жена Тита Помпония в феврале родила малыша.
– О, боги, еще один скучный торгаш! – заметил Сулла. – Цецилия Пилия, я надеюсь, в порядке?
– Совершенно. Вообще никаких неприятностей.
– А у Цезаря? – он думал о прекрасной Юлилле и том венке из трав, что она вручила ему.
– Там большие новости, – Клитумна облизала пальцы. – У них была свадьба!
Сердце у Суллы оборвалось.
– Да? – в его тоне не было интереса.
– Правда! Старшая дочь Цезаря вышла замуж не за кого-нибудь, а за Гая Мария. Противный, не так ли?
– Гай Марий…
– Как, ты его не знаешь? – спросила Клитумна.
– Не думаю. Марий. Он, наверное, из новых людей?
– Точно. Пять лет назад он был претором, но консулом стать не смог. Зато был губернатором Дальней Испании и добыл там громадное состояние. Рудники и тому подобное, – сказала Клитумна.
Пожалуй, Сулла помнил этого человека с орлиной наружностью по инаугурации новых консулов, он носил тогу с пурпурной каймой.
– А как он выглядит?
– Смешно, мой дорогой! Огромные брови! Как волосатые гусеницы, – Клитумна добралась до тушеных брокколи. – Он по меньшей мере на тридцать лет старше бедняжки Юлии.
– Что же в этом необычного? – встрял Стих, почувствовав, что ему есть что сказать. – По меньшей мере половина девушек Рима выходит замуж за мужчин, которые годятся им в отцы.
Никополис нахмурилась:
– Я бы не стала на твоем месте говорить о половине, Стих, Четверть – это, пожалуй, ближе к истине.