– Подошли! – бросил Татарин, привалившись плечом к выцветшим, дрянненьким обоям. – Все ко мне подошли!
Первым сорвался с места верзила, пепеливший Смолина взглядом, но молчавший. Следом в нешуточном испуге кинулся мальчишка, отрок долбаный. Последним в шеренгу встал хозяин квартиры, повернулся к беспутному братцу, вскрикнул прямо-таки моляще:
– Серега…
– Ну, что поделать, Колян. При таком раскладе… – оскалился Татарин, не сводя глаз со Смолина. – Червонец…
– Аюшки?
– И что, стрелять будешь?
– Нет, пукать на мотив «Интернационала», – сказал Смолин холодно. – Теперь, Татарин, послушай мой расклад… Я ж тебе говорю, я не интеллигент и в этой жизни видывал виды… Божусь за пидараса, если что, валить буду всех. Вплоть до щенка – свидетели в таком деле ни к чему. Вы мне потом по ночам сниться не будете, уж точно… и вряд ли станете под окном скрестись… У меня налаженный бизнес, Татарин, я в Шантарске не последний человек – и ради того, чтобы так оставалось и впредь, я вас положу… Если дернетесь.
Он видел по глазам, что Татарин к его словам отнесся очень даже серьезно. По спине у Смолина не то что капли пота поползли – рубашка на спине стала мокрехонькой, прилипла к подкладке пиджака.
Нервы у него были не железные, а риск – огромный…
Он с животной радостью отметил, что этим придуркам из глухомани наверняка не знакомы свеженькие городские технические новинки. Дело в том, что в руке у него чернела безобиднейшая игрушка – пугач, заряжавшийся капсюлями от охотничьих патронов, не способный причинить вред даже инфузории. Только в прошлой жизни эта штука была настоящим наганом. Превеликое множество их до недавнего момента хранилось на армейских складах, а потом какие-то рачительные деятели додумались пустить старые запасы в продажу, переделав заводским образом под газовый патрон, под резиновые пули или просто в безобидные пугачи, продававшиеся каждому желающему. Самый настоящий наган сорок третьего года выпуска, разве что в дуло качественная заглушка вбита, в гнезда барабана вставлены втулки под капсюли – да еще, как уверяет Фельдмаршал, сбита соосность. Но по виду – стопроцентный боевой наган прежнего времени, даже опытные люди поначалу обманывались…
– А попадешься потом? – с ласковой угрозой поинтересовался Татарин.
– Ну, давай прикинем… – сказал Смолин раздумчиво. – Четыре выстрела – это быстро. Пальчиков моих в хате не осталось, разве что на этом… – он кивнул на кучку новодельных «раритетов». – Но я их быстренько по карманам распихаю… Время летнее, август на дворе, народишко кто по грибы подался, кто с работы не вернулся, кто водку глушит… А выскочить мне и из хаты, и из подъезда – три секунды. Вид у меня приличный и располагающий, пока кто-то обеспокоится, я буду далеко. Мне всего-то от подъезда отойти – и докажите потом… При самом лучшем раскладе вас тут найдут только к ночи… если вообще обратят внимание. Провинция, мало ли что грохочет, может, это у Кольки гвозди забивали или там спьяну утюгами кидались… Вы ж местные, ребятки, лучше меня знаете, как тут у вас обстоит с любопытными… Ну кому в голову придет в хату ломиться, заслышав хлопки? Плюнут и на другой бок повернутся… Или ты, Татарин, в самом деле веришь, что уже через полминуты один сосед начнет ноль-два набирать, а полдюжины других в хату бросятся? Нет, серьезно? Объясни мне, если я неправильно все рассчитал…