Эх, мало меня, видно, капитан учил. Сколько раз повторял: «Самое страшное на войне, Малахов, это недооценка противника. Если ты решил, что противник глупей тебя, значит, это он тебя переиграл. Запомни это хорошо, Сергей, а то ведь у тебя действие нет-нет, да мысли опережает».
Мне бы, дураку, вспомнить, как она меня вчера об землю приложила – так нет же. Девчонка наглая, думаю, что с нее взять? Ох, и дурак.
Смотрю – а рыжая уже сапоги стягивает. Стащила, пару раз босыми пятками переступила, а потом раз – взяла и юбку скинула и осталась в одной своей парашютной блузке. А блузка-то короткая, еле бедра закрывает. Зато ноги все на виду.
Я на эти ножки замечательные загляделся, а рыжая тем временем кивнула, подпрыгнула и ка-ак влепит мне с разворота пяткой в грудь – я и улетел метра на два. Встал, отряхнулся, и тут на меня словно рыжий вихрь налетел. От двух ударов кое-как уклонился, третий сблокировал – и чуть не взвыл, всю левую руку до локтя отшиб, – а четвертый пропустил. Ну и снова улетел. Лежу, ножками любуюсь – вид на них снизу просто замечательный открывается, – и до чего мне снова вставать не хочется – просто слов никаких нет. А Кара вокруг меня кругами ходит, точь-в-точь как кошка.
Ладно, думаю, ножки ножками, а делать что-то нужно. То, что она троих таких, как я, запросто раскидает – это уже и ежику понятно. Но ведь и проигрывать-то страх как неохота. Ну, думаю, раз руками не выходит, давай, разведчик, головой начинать работать. А то она из тебя сейчас котлету по-киевски приготовит, на косточке.
Поднялся я кое-как, и только рыжая в стойку стать приготовилась – ка-ак прыгнул! И попал. Пробился за счет массы, называется. Шлепнулись мы наземь, она снизу, я сверху, и тут я ее руками за бедра облапил – и вверх. Как она завизжала!
Сразу все приемы из головки повылетали. Отмахивается от меня, словно от мухи. Я ее еще по щекам легонько хлестнул и вскочил. Улыбаюсь, а внутри холодно. Ну, думаю, сейчас она меня точно по стенке размажет.
Кара вскочила – лицо от волос не отличишь, ноздри раздуваются – лань трепетная. Та еще лань, под копыто лучше не попадаться. А вокруг хохочут.
И опять я ее сильно недооценил. Зубами скрипнула, блузку одернула и звонко, на весь двор:
– Спасибо за урок, учитель.
И тоже улыбается.
Ох, думаю, а ты, оказывается, у нас еще та штучка. Похуже шпринг-мины.
Вообще, вся эта женская психология для меня – мрак полнейший. Никогда их не понимал, да и не пытался. То ли дело разведка, все просто, все на ладони: вот первая линия обороны, вторая, вот огневые точки, их сектора обстрела – автоматически уже все фиксируешь. А вот батарея зениток восемь-восемь на прямую наводку стрелять изготовилась, и сразу же дальше разматываешь – выставили ее здесь немцы потому, что считают это направление танкоопасным, значит, поле перед ней минами противотанковыми нафаршировано, а те три штурмовых орудия и «тигр», что за пригорком под сетками замаскированы, скорее всего, будут действовать во фланг во-он из той рощицы, недаром от их стоянки прямиком туда колея ведет. И все понятно. А с женщинами – помню, стоит одна такая, ресницами хлопает: «Извините, товарищ лейтенант, не успела». Всего-то делов – связь проложить. Люди на передовой под обстрелом – успевают, а эта – не успела!