Эхо окрика угасло под низким сводом, однако заботливый мэтр Райг не явился.
«Должно быть, Святоша окончательно разгневался – приказал устроить мне пост».
– Мэтр Райг!
Молчание. Людвиг устроился поудобнее, насвистывая кое-что из лукавого наследия Адальберта, а потом запел, отчетливо проговаривая слова:
Давным-давно, в забытый день,
У древних черных скал
Великий Атли, царь людей
Колдунью повстречал.
– Поверь мне, женщина, предел
Моей страны далек,
С вершины гор ее границ
Я разглядеть не смог.
Здесь крепки замки, города
В руке государя,
Под скоком конницы моей
Колеблется земля.
Жестка рука и мой приказ
Внушает людям страх,
Могу единым словом я
Любого ввергнуть в прах.
Колдунья Атли говорит,
Сурово хмуря бровь:
– В своей земле ты властен, царь,
Пролить рекою кровь.
Но есть три вещи под луной,
Тебе не по плечу…
– Скажи, какие, за совет
Я золотом плачу!
– Во-первых, царь, не можешь ты
Прибой остановить,
А, во-вторых, не сможешь в сеть
Ты ветер уловить.
– А в-третьих? – В третьих, у тебя
Нет власти у сердец
Отнять надежду. Тяжесть зла
Ускорит твой конец.
Для смерти равен раб и царь,
Настанет твой черед,
Как моря стон, как ветра зов
Она к тебе придет.
Как битой кружки черепок
Крошится под ногой,
Так прах твой гордый навсегда
Смешается с землей…
Окованная дверь с лязгом распахнулась, на пороге явился сердитый и от этого еще более похожий на гнома мэтр Райг:
– Вы бы не орали такие пакости, господин барон, ваше пение слушать тошно…
– Где мой завтрак, бездельник?
– Готовят…
Страж ушел, задвинув засов, шли минуты, возможно, прошел час-другой, тюремщик больше не появлялся. Зато в отдалении раздался существенно приглушенный толстыми стенами шум – Фирхофу показалось, что он слышит лихие вопли рубак и звон стали. Советник приник к забранному толстыми железными прутьями окну, выступ стены и угол башни позволяли рассмотреть совсем немногое, и это немногое несказанно поразило его.
Во внутреннем дворе замка шел отчаянный бой. В сумятице выкриков и цветистой брани отчетливо выделялся голос Кунца Лохнера, похоже, дела у капитана шли неважно. Силуэты сражающихся рассмотреть не удавалось, зато пару раз в поле зрения попали пролетевшие мимо цели стрелы.
– Хей, капитан! Что-то у вас там стряслось? – крикнул заточенный советник, но снова не получил ответа.
Бой тем временем начал затихать, по-видимому, одна из сторон оказалась наголову разгромленной, воинственные крики сменились обреченными стонами раненых, потом утихли и стоны. Фон Фирхоф постоял еще, прижимаясь разбитым лицом к холодному железу решетки, ветер сеял и разметывал мелкий дождь, влажный туман, словно белый зверь, наползал со стороны моря. Людвигу показалось, что он видит гладкие бока и серые паруса кораблей.