Слегка шокированный болтливостью Хрониста, наполовину трезвый фон Фирхоф внимательно уставился на обнажившееся дно кружки – вина там оставалось совсем чуть-чуть. Девушка с пепельными косами изрядно захмелела. Она, хихикая, устроилась на коленях Людвига и явно не собиралась оттуда слезать.
– Я наткнулся на вас случайно, – заявил тем временем совершенно пьяный Адальберт. – И с тех пор готов благословлять фортуну – так вы находчивы и умны. Вы искусный лекарь. И при этом вы самый честный, открытый и порядочный человек, которого я встречал под небом Церена…
«Как бы не так», – подумал шпион императора.
– …мне мучительно хочется поделиться с кем-то своей историей, и нет более достойного доверия лица, нежели вы, Ренгер. Молчание, которое длится месяцами – это сущая пытка. Любезный друг, вас не поразило наше сегодняшнее чудесное избавление?..
– Не поразило ни в коей мере. В конце концов, разъезды бретонистов постоянно рыщут вокруг Толоссы. Стоит ли удивляться тому, что один из отрядов вспугнул разбойников?
– Не все так просто… Вы не выдадите моей тайны?
– За кого вы принимаете меня? – с деланной обидой нахмурился фон Фирхоф.
– Я верю вам, верный друг! Я открою вам тайну…
…Людвиг терпеливо дослушал цветистые откровения наиболее прославленного политического преступника Империи. Ничего особо нового он не узнал. Впрочем, одна подробность все-таки в немалой степени поразила его.
– Как вы додумались использовать стилет вместо пера, а вместо пергамента – кожу своей руки?
– Поверьте, додуматься использовать собственную кожу вместо телячьей совсем не трудно, если речь идет о спасении шкуры…
Он трусоват – с удовлетворением подумал Людвиг. Похищение не удалось, не беда, в конце концов, получится в другой раз. Если пленить этого поддельного Вольфа Россенхеля, императору будет не трудно сломить и подчинить его. Я сжег гримуары и in-folio, даже безвредное in-quarto нашего приятеля-румийца. Этого тоже оказалось недостаточно. Ну что ж, значит, кроме всего прочего, мне придется отобрать у Адальберта стилет. Кожа этого человека слишком большая магическая ценность, чтобы царапать ее просто так.
Нетрезвый Адальберт помотал головой и добавил с искренней, прочувствованной грустью:
– Вы не представляете, Ренгер, насколько тяжела моя жизнь. Почему-то человека, обладающего мистической властью, принято считать либо счастливейшим созданием, либо сумрачным злодеем. Но это же ужасное заблуждение! Все сочиненные мною милости судьбы самым подозрительным образом выходят мне же боком…
– Неужели?
– Ну конечно, разумеется! Допустим, я пожелаю воздвигнуть себе статую из золота высотой в сто футов…