Картина, открывшаяся моим глазам, пришлась бы по вкусу самому извращенному садисту. Площадь перед высоким зданием забита самыми разнообразными транспортными средствами. Из них сотнями, а может, и тысячами, выбираются юные рекруты с одинаковой обреченностью на лицах. В наручниках только наша маленькая группа – всех остальных привели сюда жёлтые мобилизационные предписания. Некоторые из парней отпускали шуточки насчёт нас, закованных, но наша дружная ругань заставляла их прикусить языки. Ведь мы, что ни говори, пытались – пусть неудачно – избежать насильственного призыва. Впрочем, армейскому начальству определенно было наплевать, каким путем добыта очередная порция пушечного мяса. Как только мы вошли в здание, нас освободили от оков и затолкали в толпу. Нас поглотила безликая военная машина.
Мы встали в конец длинной очереди, к одному из столов, за которыми сидели седовласые толстушки, годившиеся нам в бабушки. Толстушки все как одна носили очки, поверх которых глядели на нас, стуча на пишущих машинках. Наконец подошла моя очередь, и меня одарили улыбкой.
– Документы, молодой человек.
Я протянул «ксиву». Женщина сверила дату и имя с множеством анкет. Я заметил провод, идущий от машинки к центральному компьютеру. К счастью, компьютер не нашёл противоречий.
– Возьмите, – улыбнулась старушка, протягивая мне пухлую папку с бланками. – Поднимитесь на четырнадцатый этаж. Успешной вам службы.
Поблагодарив её, я направился к выходу и наткнулся на плотную стенку из неулыбчивых военных полицейских.
– Мне на четырнадцатый этаж, – деловито сообщил я ближайшему из них. Поигрывая дубинкой, он указал глазами на лифт.
Кабина лифта была огромна, но и нас набилось в неё человек сорок. В жуткой тесноте мы поднялись на четырнадцатый этаж. Как только раздвинулись створки кабины, мы увидели здоровяка в военной форме с невероятным количеством шевронов, бляшек и медалей.
– Выходи! – оглушительно загремел он. – Выходи! Чего рты раззявили, остолопы? Направо – стойка, каждый хватает прозрачный пакет и коробку. Потом – в дальний конец комнаты, там – РАЗДЕТЬСЯ! Снять всю одежду. ВСЮ ОДЕЖДУ, ЯСНО? Личные вещи в полиэтиленовый мешок! Одежду – в коробку, на коробке написать домашний адрес. Уволитесь в запас – получите обратно свои шмотки, если доживёте. ШЕВЕЛИТЕСЬ!
Мы зашевелились. Правда, вяло, без энтузиазма. Должно быть, на острове запрещалось раздеваться донага в общественных местах – парни прикрывались ладошками, жались к стенкам. Я оказался один в центре комнаты, и на меня с кривой ухмылкой пялился монстр в шевронах. К стойке, где принимали одежду, я подошёл первым. Скучающий солдат взял у меня коробку, быстро проштамповал её, грохнул об стойку и показал на толстые авторучки, свисавшие с потолка на эластичных шнурах.