— Если ты к Марату, то сегодня лучше не стоит, — поздоровавшись, предупредил один из них, кареглазый черноволосый крепыш по кличке Ворона.
— А в чем проблема?
— Мы сами толком не знаем, но он уже второй день злой как черт, того гляди укусит!
— Ладно, разберемся! — отмахнулся я, взял у бармена виски со льдом и без приглашения уселся за столик. За Маратом с давних пор оставался неоплаченный должок, поэтому я рассчитывал, что он не станет особо гавкать…
— Здорово! — пробурчал Маральский, с неохотой оторвавшись от стакана. В мутных, налитых кровью глазах таилась смертная тоска. Похоже, Марат вляпался в серьезные неприятности. — Пока ничем не могу порадовать! Извини! — добавил он, протягивая руку за бутылкой. Когда-то я, использовав Юркины связи, помог Маральскому отмазаться от ментов, а он в свою очередь после смерти Тихона обязался устроить меня на работу в приличную бригаду, но до сих пор ничего не сделал. Не по злому умыслу, конечно, просто обстоятельства так сложились. Тем не менее Марат, по природе неплохой и не лишенный совести человек, при встречах со мной испытывал явный дискомфорт. Вот и сейчас он вообразил, будто я явился требовать обещанного.
— Ничего! Не к спеху! — ответил я, прихлебывая виски. — Просто шел мимо, дай, думаю, загляну, а тут ты!
— Давай выпьем, — предложил Марат. Не спрашивая согласия, подошел к стойке, взял две бутылки, вернулся обратно и тяжело плюхнулся на стул.
— Падлы лысые! Кишки выпущу! — с ненавистью прохрипел он.
— Ты о ком? — насторожился я.
— Ублюдки лысые! — повторил Маральский, глядя в пустой стакан остановившимися глазами. — Сектанты, твою мать! Я эту сволочь из-под земли достану и ноги из жопы повыдергиваю!
Спустя минут двадцать из его отрывистых пьяных реплик я наконец уяснил суть дела и мысленно восхитился Юркиной интуицией. Оказывается, Марат тоже пострадал от бритоголовых, только знал он больше нашего. Секта называлась «Путь истины» или что-то в этом духе и представляла собой очередную восточную ересь типа «Аум Сенрикё». Возглавлял ее некий хмырь, по происхождению европеец, но носящий длинное мудреное азиатское имя. Родная племянница Марата, экзальтированная студентка восемнадцати лет, по причине полной безмозглости и тяги к модным нынче восточным религиям, попалась в сети к этому прохиндею, после чего с ней произошли страшные изменения. Девчонка забросила учебу, стала болтать несусветную чушь похлеще любого шизофреника, затем принялась воровать дома деньги и прочие ценности, которые благоговейно относила гуру, и наконец попыталась сбежать, предварительно накатав записку вроде той, которой «осчастливила» предка Ира. Правда, отец Нины, так звали племянницу Марата, оказался поумнее господина Куракина и заблаговременно пресек эту попытку. Теперь девчонка сидела дома взаперти, шипела на всех, как дикая кошка, и несколько раз пыталась покончить самоубийством.