- Вы курите? - спросил мистер Джеймс Хартхаус, когда они подошли к гостинице.
- Еще бы! - сказал Том.
Долг вежливости обязывал его пригласить Тома подняться наверх, а Тому долг вежливости предписывал принять приглашение. Прохладительный напиток, приноровленный к жаркой погоде, - и притом достаточно крепкий, - и табак более редкого сорта, чем можно было приобрести в здешних краях, быстро возымели благотворное действие на состояние духа Тома, развалившегося в углу дивана, и преисполнили его еще большим восхищением к новому другу, занявшему противоположный угол.
Накурившись, Том разогнал табачный дым и внимательно посмотрел на мистера Хартхауса. "Незаметно, чтобы он заботился о своей одежде, - подумал Том, - а как отлично он одет. Сразу видно светского щеголя!"
Мистер Джеймс Хартхаус, случайно встретившись с Томом глазами, заметил ему, что он ничего не пьет, и небрежным движением собственноручно наполнил его стакан.
- Спасибо, - сказал Том. - Спасибо. Ну, мистер Хартхаус, нагляделись вы сегодня на старика Баундерби? - Том подмигнул и с хитрой миной посмотрел поверх стакана на своего собеседника.
- А он очень славный малый, - отвечал мистер Джеймс Хартхаус.
- Вы так думаете? - сказал Том и еще раз подмигнул.
Мистер Джеймс Хартхаус улыбнулся; поднявшись с дивана, он стал напротив Тома, спиной к пустой каминной решетке, и, попыхивая сигарой, глядя на него сверху вниз, сказал:
- Занятный вы шурин!
- Вы, очевидно, имеете в виду, что старик Баундерби занятный зять, отпарировал Том.
- И злой же у вас язык, Том, - сказал мистер Джеймс Хартхаус.
Как лестно быть на короткой ноге с таким бесподобным жилетом; и слышать дружеское "Том", произнесенное таким приятным голосом; и, едва успев познакомиться, непринужденно болтать с такими холеными бакенбардами! Том был доволен собой сверх всякой меры.
- Я и не скрываю, что не люблю старика Баундерби, - сказал Том. - Я всегда за глаза называл его так, как сейчас, и думал о нем то же, что думаю сейчас. Не стану я вдруг разводить церемонии вокруг старика Баундерби. Поздновато начинать.
- Со мной это не страшно, - сказал Джеймс, - а вот при его жене надо бы, знаете, поостеречься.
- При его жене? - сказал Том. - Это при моей сестре Лу? Ну как же! И, захохотав, он глотнул еще немного прохладительного напитка.
Джеймс Хартхаус по-прежнему стоял перед камином, все в той же ленивой позе, посасывая сигару со свойственной ему непринужденной грацией и приветливо глядя на щенка, - он явно чувствовал себя в роли демона искусителя, который парит над намеченной жертвой и знает, что по первому требованию она отдаст ему всю душу. Щенок и в самом деле поддавался его обаянию. Он глянул на Джеймса Хартхауса подобострастно, потом глянул восторженно, потом глянул дерзко и вытянул одну ногу вдоль дивана.