Конечно, бывали исключения. Бланш прожила со своим князем почти пять лет, но надо сказать, что все это время они пробыли в России.
Кора Перл несколько лет пользовалась покровительством герцога де Морни, но она изменяла ему. У нее даже было ожерелье – свидетельство побед ее непостоянного сердца – массивная золотая цепь с двенадцатью медальонами, в которых скрывались портреты. На крышке медальонов были выгравированы гербы родовитых семейств Франции.
Ожидает ли Линетту то же самое? Маркиз не мог вынести этой мысли.
«Я найду ей что-нибудь еще», – пообещал он себе.
– Я думаю, нам пора возвращаться, – сказал маркиз, когда они уже прошли порядочное расстояние.
«Он отвезет меня домой, – подумала Линетта, и сердце у нее сжалось. – Мне никогда больше не увидеть его!»
Чтобы оттянуть время, она ступила на траву, подошла к деревьям.
Стволы каштанов возвышались как часовые; все было тихо: птицы давно уснули.
Линетта шла все дальше и дальше, и маркиз следовал за ней.
– У меня такое чувство, будто мы за городом! – воскликнула она. – Какая прекрасная идея высадить так много деревьев в самом центре Парижа!
– Да, идея была удачной, – рассеянно отозвался маркиз, думая о чем-то своем.
Линетта сделала еще несколько шагов, остановилась и оглянулась.
Лунный свет упал на ее светлые волосы и белое платье, и маркизу показалось, что перед ним возникло какое-то неземное создание.
– О чем вы думаете? – спросила девушка, почувствовав, что маркиз не сводит глаз с ее лица.
– Я думал о вас.
Новая интонация в его голосе вызвала у Линетты легкую дрожь. Ни маркиз, ни Линетта не могли шевельнуться, они стояли неподвижно и не сводили друг с друга глаз.
– Что мне с вами делать, Линетта? – спросил наконец мужчина.
– Можно… можно мне… остаться с вами? – произнесла она едва слышно.
Так как маркиз по-прежнему оставался неподвижным, она сделала к нему шаг, другой… Ее движение было естественным, инстинктивным, как движение цветка, раскрывающегося навстречу солнцу, или маленького запуганного существа, ищущего спасения и защиты.
Не задумываясь, не отдавая себе отчета в своем поступке, мужчина принял ее в объятия.
– Я не боюсь, когда… вы со мной, – прошептала она.
И опять, совершенно непреднамеренно, повинуясь безотчетному порыву, Дарльстон прикоснулся губами к ее губам.
Губы девушки были мягкими и нежными, и в его прикосновении тоже была одна только нежность.
В этом поцелуе не было страсти, мужчина мог поцеловать так ребенка. Но когда губы их соединились, произошло что-то странное и удивительное.
Маркиз сильнее привлек к себе девушку, и поцелуй его стал более требовательным.