— Разве это не все равно?
— Нет. Потому что пан доктор Павлицкий заявляет, будто вы присвоили его инструменты.
— Не присвоили, а украли, — жестко подчеркнул доктор.
— Значит, украли, — повторил сержант. — Вы признаете это, пан Косиба?
Знахарь молчал, опустив голову.
— Пан комендант! — заявил доктор. — Приступайте к обыску. Саквояж, видимо, здесь или спрятан в хозяйственных помещениях.
— Извините, пан доктор, — предупредил полицейский, — но прошу не диктовать, что я должен делать. Это мое дело.
Сержант сделал паузу и снова обратился к знахарю:
— Вы признаетесь?
— Да, — кивнул головой знахарь после минутного колебания.
— Зачем вы это сделали?.. Хотели нажиться или потому, что без этих инструментов вы не смогли бы спасти пострадавшую?
— Это не вопрос, — возмутился доктор Павлицкий. — Это подсказка! Если бы инструменты нужны были ему только для операции, то он бы уже вернул их.
— Эти инструменты у вас? — спросил полицейский.
— У меня.
— И вы возвратите их добровольно?
— Верну.
— Где они?
— Сейчас принесу.
Он медленно прошел мимо них, открыл дверь. В окно они видели его высокую ссутулившуюся фигуру. В избе никто не произнес ни слова. Спустя несколько минут Косиба вернулся с саквояжем.
— Это ваше? — обратился сержант к доктору.
— Да, это мой саквояж.
Может быть, пан доктор проверит, все ли на месте?
Павлицкий открыл саквояж и мельком проверил содержимое.
— Кажется, все на месте.
«Кажется» — это не ответ, — командным тоном произнес сержант Земек. Прошу дать четкий ответ или назвать предметы, которые исчезли.
— Все на месте, — поправился доктор.
— Значит, составим протокол.
Земек вынул из портфеля бумаги и приступил к составлению протокола. В избе воцарилась тишина.
Доктор Павлицкий был достаточно сообразительным, чтобы почувствовать неприязнь, с какой относились к нему все присутствующие, не исключая молчавшего полицейского. Имели ли они право осуждать его? Ему не в чем было себя упрекнуть. Он поступал в соответствии со своей совестью, так, как диктовал ему гражданский долг, а также долг врача. Если же, выполняя свой долг, он одновременно избавлялся от конкурента, то и тут он не чувствовал за собой вины. Бороться за существование не возбраняется, а он к тому же борется легальными средствами. Закон и общественная мораль на его стороне. Даже не будь он врачом и не отбивай этот знахарь его пациентов, то и тогда он хотел бы обезвредить этого человека.
Общество заботится о здоровье своих граждан. Чтобы стать врачом, требуются долгие годы учебы, кропотливой практики, опыт и соблюдение медицинской этики. В то же время какой-то темный мужик плюет на эти законы. Если ему удалось провести несколько операций, это еще ничего не значит. В тысяче других случаев он может оказаться убийцей. Тогда во имя чего доктор медицины, который затратил на свое образование большие деньги и многие годы жизни, должен добровольно отказываться от принадлежащих ему прав, безразлично наблюдать за вредной и опасной деятельностью какого-то крестьянина, живя при этом впроголодь?