– Я на профсоюзную работу перехожу, – важно сказал Ермошин. – Романенко увольняется, я на его место.
– Ну и валяй, – сказал Сидоркин и, поднявшись, обратился ко мне: – Значит, ты мне даешь гипсолитовые плиты?
– Какие плиты? – удивился я.
– Ну как же. Только что ведь мы договорились: ты даешь мне плиты, я тебе бочку олифы. Или ты на радостях ничего не помнишь?
Сидоркин мне усиленно подмигивал, и я понял, что он хочет разыграть Ермошина.
– Нет, – сказал я, – за одну бочку не отдам.
– Это вы о чем? – с деланым равнодушием поинтересовался Ермошин.
– Да так, пустяки, – пояснил я, – тут у меня завалялись гипсолитовые плиты, сотни полторы. Он хочет взять у меня за бочку олифы.
Клюнет или не клюнет? Но куда же он денется? Приманка слишком аппетитно пахнет. Сто пятьдесят гипсолитовых плит! Попробуй-ка вырвать их у Богдашкина.
– Я тебе могу дать полторы бочки, – наконец говорит он, стараясь не смотреть на Сидоркина.
– Да тебе зачем? – говорит Сидоркин. – Ты ведь уже перегородки поставил. Вчера докладывал на летучке.
– Мало ли чего я докладывал, – отмахивается Ермошин и снова поворачивается ко мне: – Ну, берешь полторы бочки?
– Смеешься, что ли? Сто пятьдесят плит за полторы бочки олифы. Помажь ею себе волосы.
– Но у меня больше нет.
– Иди к Богдашкину. Может, он даст тебе сто пятьдесят плит.
– Ну, хорошо, – решает Ермошин. – Бери две бочки – и по рукам.
– Мало. Вези свои бочки Богдашкину.
Я неумолим, хотя знаю, что олифы у него в самом деле больше нет. Но ведь есть на свете и другие не менее ценные вещи. В конце концов мы сходимся на том, что Ермошин дает мне еще десять пачек паркета и немного флюса для газосварки.
Мы оба довольны сделкой: он думает, что ловко обвел меня вокруг пальца, я думаю то же самое о нем, и оба по-своему правы. И он, и я выжали друг из друга все, что было возможно, направив на это всю свою энергию и все свои умственные способности. Все было бы гораздо проще, если бы Богдашкин дал каждому из нас что нам полагается.
Только ушел Ермошин – зазвонил телефон. Я подумал, что это опять Силаев, и попросил Сидоркина взять трубку.
– Если Силаев, меня нет.
Сидоркин снял трубку:
– Алло. Одну минуточку. Главный инженер Самохин занят, но я попробую вас соединить… Она, – сказал Сидоркин, передавая мне трубку, и прикрыл глаза от нахлынувшего на него счастья.
В трубке я услышал голос Клавы:
– Это ты?
– Это я.
– Я тебе звоню просто так – поболтать.
– Ты нашла для этого самое подходящее время, – вежливо сказал я.
– Не сердись. Ты когда появишься? Я вчера ждала тебя весь вечер, потом пошла на «Иваново детство». Ты не видел?