– Ну что, Евгений, выходишь в люди, – бодро сказал Силаев. – Скоро вообще большим человеком будешь. Сегодня сдашь дом, а после праздника примешь дела. Ты чего хмуришься?
– Сами знаете чего, – сказал я. – Халтурить не хочется.
– Что делать? – сказал Силаев. – Не всегда мы можем делать то, что хочется. Райком требует сдать – и против него не попрешь. Теперь такое дело. Первая секция у тебя вроде бы лучше всех отделана?
– Вроде.
– Ну вот. И асфальт возле подъезда есть. А возле других нет.
– Ну и что же? – не понял я.
– Да как же – что? Первый день на стройке, что ли? – Силаев развел руками. – На улице грязно, а комиссия придет в ботиночках, люди интеллигентные.
– Думаете, по грязи не захотят ходить?
– Не захотят, – уверенно сказал Силаев. – Я их знаю. Сам такой.
Мне было уже все равно. Делайте, что хотите, и я буду делать, что хотите, – так будет спокойней.
Я вышел из кабинета. В приемной толкалось много народу. Секретарша Люся бойко стучала по клавишам машинки – печатала акт сдачи-приемки объекта. Возле нее на стуле сидел Сидоркин и объяснялся Люсе в любви.
– Значит, не пойдешь за меня замуж? – спрашивал он с самым серьезным видом.
– Нет, – ответила Люся, – ты уже старый и худой.
– Это хорошо, – сказал Сидоркин. – Помру, скелет сдашь в музей – большие деньги получишь.
– Ты чего здесь торчишь? – спросил я его.
– Богдашкина жду. Поговорить надо, хороший он больно уж человек.
В это время в приемной появился Дроботун – представитель райисполкома, бессменный председатель всех комиссий по приемке зданий. Я его не видел месяца три. За это время он еще больше погрузнел, раздался в плечах, и его военный костюм, в котором он несколько лет назад вышел в отставку, уже расползался по швам. В руках он держал тяжелую от дождя плащ-палатку.
Дроботун кивнул мне и Сидоркину, потом посмотрел, что печатает Люся.
– Готово уже? – спросил он.
– Сейчас будет готово, – ответила Люся. – Оценку поставим сейчас или потом сами напишете?
– Давай сейчас, – сказал Дроботун. – Чтобы не от руки. Официально. Пиши: «Здание принято с оценкой «хорошо».
– А может, оно сделано на «отлично»? – спросила Люся.
– Такого не может быть, – уверенно сказал Дроботун. – На «отлично» Растрелли делал или Росси какой-нибудь. Сейчас все делают на «хорошо».