– Овцы могут поехать в другом фургоне. Джон спрыгнул с фургона и поглядел на нее так, как будто у нее выросли рога.
– Мы же договорились, что овец возьмем с собой.
– Эдди, нужно оставить овец!
– Я их возьму, они мои и это мой фургон. – Овец можно купить в другом месте.
– Только не таких. Ушли годы, чтобы получить этих мериносов. Они поедут в задней части фургона, с инструментами. Постелем им соломы.
– Эдди, будьте благоразумны. Нам ехать всю ночь и весь завтрашний день. Нужно убраться отсюда как можно быстрее. Мои люди ждут с фургонами возле Ван-Берена. Если мы доберемся до них, прежде чем Реншоу поймают нас, то целый полк Реншоу и чиновников не завладеет Триш и Колином. – Он говорил обычным тоном, чтобы не напугать ее.
– Пожалуйста, Джон. – Эдди коснулась руки Толлмена и умоляюще посмотрела ему в глаза. В первый раз она вслух произнесла его имя и сама дотронулась до него. – Овцы помогут заработать нам на жизнь.
– Эдди, вам не придется этого делать. Я позабочусь о всех вас.
– Нет! – Она отдернула руку, как будто коснулась раскаленного железа. – Мы не нищие. Я благодарна за все, что вы для нас сделали, и, надеюсь, однажды отплачу вам добром. На деньги, вырученные от продажи фермы, куплю небольшой участок, из овечьей шерсти буду вязать вещи и продавать их.
Его захлестнула волна нежности к этой храброй женщине. Глаза Эдди молили о понимании. Он поднял руку и поправил прядь ее волос. Голова разрывалась от тысячи мыслей, которых он не мог высказать.
Джон обернулся и крикнул Симмонсу, чтобы тот постелил солому в задней части фургона и погрузил овец.
Эдди в последний раз обошла дом. Она потрогала кухонный стол, спинку кресла-качалки, железное основание кровати.
Горбатый сундук больше не стоял возле кровати – он был набит постелями, утварью, включая часы ее мамы, портрет родителей на свадьбе, гребень с рукояткой из слоновой кости, щетку и зеркало, которое отец с матерью подарили ей за год до смерти. Джон погрузил сундук в фургон.
Она взяла два табурета с кухни, а четыре оставила Бердселлам вместе со столом с глубоким надрезом от ножа Диллона и рабочим столиком. Клорис не знает, что с одной стороны печь горячее, а печная труба, выходящая через крышу, иногда падает, разбрасывая копоть по всей кухне. «Прощай, мой дом. За твоими стенами я провела детство, горевала о родителях, родила сына. Никогда не забуду, как ты укрывал меня холодной дождливой ночью. Мы вместе делили радость и печали. Теперь пришло время уезжать».
– Эдди, – позвал ее Джон от дверей.
Она быстро обернулась, глаза были полны слез.