Под мышкой Еспер держал пачку журналов. Это были свежие оттиски сильно запоздавшего номера «Мы — женщины».
— Вот, угрюмо сказал он, — прямо из типографии. Тираж уже поступил в здешние киоски, и в стокгольмские тоже.
— Это про Камиллу? — спросила Полли, Хватая один экземпляр.
Пока Эдуард невозмутимо взбалтывал яйца и ставил на огонь сковородку, она перелистала Журнал и, найдя нужную страницу, углубилась в чтение.
Мирьям была явно не в духе.
— Какая досада, что пришлось заменить героийю номера, — сокрушалась она. — Наша государственная деятельница так здорово выглядела на цветном снимке. А фотография Камиллы Мартин никуда не годится. В жизни она гораздо красивее. Меня просто бесит, что мы не успели сделать цветной портрет.
Полли пропустила мимо ушей сетования шефа, ей фотография понравилась.
— Еспер, какой чудесный снимок! Сделай мне такой, я его повешу у себя в комнате.
Рудольф Люнден, в руках которого тоже оказался журнал, одобрительно кивнул.
— Еспер отличньгй фотограф, я всегда говорил: Да и пишет он бойко.
Еспер Экерюд мрачно взирал на своих защитников. Следующее замечание Полли окончательно испортило ему настроение.
— Жаль, что под фотографией и в тексте говорится, будто Камилла исполняет партию Сенты на премьере «Летучего голландца», — сказала она. — На премьере пела Маргарета Халлин.
— Как Маргарета Халлин? — в отчаянии вскричала Мирьям. — Выходит, наша звезда на этой неделе ничем не отличилась. Господи помилуй, теперь не хватает только, чтобы теологиню, которая запланирована у меня в двадцать второй номер, не посвятили в сан.
— Ты прекрасно знаешь мое отношение к женщинам-пасторам, — не выдержал ее дядя.
— Омлеты готовы, — весело перебил Эдуард. — Их надо есть горячими.
— Камилла Мартин всегда в центре внимания, — решительно заявила пасторша. — Садитесь за стол и не ссорьтесь во время еды.
Ссора утихла, и сразу как будто иссякли все темы для общего разговора. Лиселотт Люнден нехотя беседовала с Полли о многосерийном английском фильме. Брат и сестра Экерюд угрюмо молчали. Пастор Люнден выпытывал биографические данные у незваного чужеземца, нарушившего семейный покой.
— Ты из Латинской Америки? В какой же стране ты родился?
— В Венесуэле. Но моя мать из Бразилии.
— У тебя необычная фамилия. Это испанская или португальская?
— Думаю, ни то, ни другое. Отчим моего отца был из прибалтийских крестьян.
— «Слуги и господа» — изумительная картина, — говорила тем временем Лиселотт Люнден. — Почему у нас не делают таких увлекательных фильмов?
— Из крестьян? Так, так, понимаю. — Пастор немного успокоился. — А чем занимается твой отец?