— А какая разница? — удивилась Мирьям Экерюд. — Ведь Франс Эрик так или иначе оставил все Альберте.
— Да, она получила право распоряжаться имуществом покойного в течение своей жизни. Но после ее смерти вступает в силу право на наследство для родственников ее мужа.
— Другими словами, это значит, что Эдуард…
— Если Эдуард Амбрас докажет, что приходится управляющему Фабиану племянником, он имеет право на половину всего наследства Альберты.
— На половину? — простонала Лиселотт. — А как же завещание Альберты? Даже два завещания, неужели они ничего не значат?
— Составляя их, она думала, что имеет право распоряжаться всем имуществом. Но фру Фабиан заблуждалась, она была не вправе отказать в наследстве родственникам своего мужа. Поэтому оба завещания не имеют силы. Эдуард должен получить половину наследства, а это означает, что виллу придется продать. Как будет происходить дальнейший раздел, судить не берусь. Это дело должны вести более опытные юристы, чем я.
— Боже мой, какая путаница! — воскликнула Лиселотт.
— Да, — грустно сказал пастор. — Вряд ли она понравилась бы Альберте или Франсу Эрику.
Полли тихонько плакала, спрятавшись за «бехштейн». Еспер поднял стакан с виски и горько произнес:
— Прощайте, сладкие мечты об акциях, персидских коврах и звонкой монете. Я был счастлив, пока вы были со мной.
За стенами веранды весенний ветер набирал силу. Холодные голубые глаза Мирьям впились в безмятежное облако табачного дыма, клубившееся под фамильным портретом.
— Все-таки странно, что я впервые увидела этот медальон только сегодня, — сказала она.
— Ничего странного, — деловито отозвался Эдуард. — Ведь на ночь я его снимаю.
Мирьям растерянно замигала, но тон ее стал резче:
— И все-таки странно, что до сегодняшнего дня ты молчал.
— Вовсе нет. Люди, живущие у экватора, спешить не любят. Да и почта там тоже не торопится. Одним словом, только вчера я получил все необходимые документы, которые доказывают наше с отцом шведское происхождение, а также удостоверяют мою личность. — Эдуард бросил на блюдце недокуренную сигарету и спросил: — Что тебя еще интересует?
— Осенью, — помедлив, сказала Мирьям, — когда мы познакомились в больнице в Копенгагене…
— Ну и что?
— Ты уже знал?..
— Что именно?
— Что я имею отношение к Лубергсхюттану, к Скуге, к Альберте Фабиан? Неужели ты с самого начала просто-напросто использовал меня?
Вместо ответа Эдуард Амбрас встал и вышел из комнаты.