— Годами! — безнадежно вздохнул Еспер. — Через несколько лет мне все уже будет безразлично.
— Ты слишком нетерпелив, — заметил Кристер. — И в то же время возмутительно инертен, совсем как твой дядя. Трудно допустить, чтобы убийство совершил кто-нибудь из вас.
— Что прикажете делать? Поблагодарить за комплимент? — спросил пастор Люнден.
— Нет, — медленно произнес комиссар. — Но вот женщины, эти три разочарованные дамы, по-моему, гораздо опаснее и подозрительнее, чем вы.
Девушка в розовом брючном костюме сидела совсем рядом с ним. Он заглянул в ее узкое худое лицо, в испуганные серо-голубые глаза.
— Полли! — начал он. — Только что такая счастливая, главным образом из-за дома, не из-за денег или страхового полиса, но из-за дома. И вдруг ты его теряешь. Он достается Эдуарду. — И добавил почти скороговоркой: — Ты его боялась, Полли. Ты внушила себе, что это он убил Альберту. Так или нет? Может, я ошибаюсь?
Комиссар перевел взгляд на Лиселотт Люнден. Она сидела на самом краешке мягкого дивана, и ее маленькие колючие глазки, не дрогнув, встретили его взгляд. Черное платье Лиселотт с вырезом каре напоминало платье Франциски Фабиан. Но без бархотки и медальона шея Лиселотт казалась слишком открытой.
— А ты ненавидела Эдуарда Амбраса, — сказал он. — И ненависть ваша была взаимной. Он оскорблял тебя, ты — его. Тебе была нестерпима мысль, что он должен получить половину мебели и других ценностей.
— Она хотела бы сама все заграбастать, — заметил Еспер. — У этой дамочки большие аппетиты.
Пастор снял очки и, щуря близорукие глаза, попытался защитить жену:
— Поймите, Лиселотт просто измучена, она устала от нашей бедности.
Лиселотт с ним не спорила. Напротив.
— Знали бы вы, что это такое, — горячо заговорила она. — Вечно каждая крона на счету. Наша усадьба — всеравно, что бездонная бочка. У меня ни пальто, ни приличных сапог. А эти вечные усмешки инженерских жен. Сил моих больше нет. Наших долгов Рудольф не платит, зато швыряет тысячи на миссионерское общество и роспись в нашей церкви. Иногда мне кажется, что скоро я просто сойду с ума.
Мирьям Экерюд была безжалостна:
— Дядя Рудольф выбрал себе неподходящую жену. Мне тоже не повезло, я по уши влюбилась в неподходящего типа. Наверно, это наша семейная черта.
Кристер Вийк перевел взгляд на молодую женщину в дорогом бархатном костюме.
— Да, твое отношение к Эдуарду Амбрасу дает пищу для размышлений. Несколько месяцев он тянул из тебя деньги, ты его одевала, обувала, предоставляла ему комнату и терпела его потребительское к тебе отношение. Когда именно ты обнаружила, что он тебе не подходит и что не стоит связывать с ним свою судьбу? Когда он сбежал от тебя в Норвегии?