«Арина-рассадница, – попытался вспомнить Раничев. – Капустную рассаду высаживают. Кажется, где-то в мае. Ну да, сейчас же – май… Впрочем – не уверен».
– Что голову повесил, Иване? – Пройдя ворота, Ефим Гудок весело ткнул его в бок. – Не журись, отдадим должок, не так и много. У ватажников займем, а нет – так сами заработаем. Ты ведь тоже скоморох, из наших! Главное, от упыря этого, Колбяты, выбрались. Ух, и тяжкое дело! А ну-ка выпьем чего-нибудь да поедим, я тут одну корчму знаю – хозяин в долг накормит. Пошли, посидим… А потом уж иди, куда тебе надо.
Раничев вздохнул, переспросил тихо-тихо:
– А куда мне надо? – Не скомороха спросил – себя.
Вокруг текла обычная городская жизнь: ехали по пыльным улочкам возы с дегтем, пробегали с поклажей на плечах посадские, прошли двое монахов, остановились, перекрестившись на крест деревянной церкви, и, неодобрительно взглянув на двух оборванцев – Ефима и Раничева, – пошли себе дальше. За углом, на холме, артель строителей закладывала фундамент какого-то здания. Здоровенные бородатые мужики в грубых рубахах, ругаясь, таскали тяжелые камни. Строители, блин… А место знакомое… Холм, с него речку видать, там – дубрава… Ну да, конечно, знакомое – там же остатки крепостной башни – памятника архитектуры четырнадцатого века! Не ее ли строят? Бред какой… Да и все вокруг – бред! Возы, церкви, монахи…
Раничев вдруг остановился и тяжело опустился прямо в дорожную пыль.
– Ты чего, Иване? – Ефим, наклонившись, потряс его за руку.
– Какое, ты говорил, сейчас лето, Фима? – подняв на скомороха измученные глаза, тихо спросил Раничев.
Ефим пожал плечами:
– Шесть тысяч девятьсот третье.
– От сотворения мира… Шесть тысяч девятьсот третье… Минус пять тысяч пятьсот восемь… ну да – тысяча триста девяносто пятый год. Конец четырнадцатого века… Боже!
Застонав, Иван повалился навзничь. Рядом с ним, на ветвях вербы, весело пели птицы. Чуть в стороне, у церкви, белоголовые ребятишки в длинных, подпоясанных кушаками рубахах играли в лапту, оранжевый солнечный луч отразился от креста на деревянной маковке храма и…
Глава 8
Угрюмов. Май 1395 г. Скоморохи
Налетали ясны соколы,
Садились соколы за дубовы столы,
За дубовы столы, за камчатны скатерти,
Еще все-то соколы оны пьют и едят
Оны пьют и едят, сами веселы сидят.
«Повесть о Тверском Отроче монастыре»
…уткнулся прямо в широко раскрытые глаза поднявшегося из пыли Раничева.
– Тысяча триста девяносто пятый, – оглядываясь вокруг, снова прошептал он, и, словно в насмешку, на церкви ударил колокол.
Иван не помнил, как и куда они шли дальше, все смешалось в голове его: боярин Колбята, побег, возчики, играющие в лапту дети, строящаяся крепостная башня, церкви с колокольным звоном и внезапно открывшийся рынок.