Ночью меня одолевала бессонница и тревожные мысли о будущем. В соседнем купе делец совещался со старшим охраны. Дверь щелкнула, главный страж прощался с хозяином на пороге. Я чуть-чуть приоткрыл дверь и прислушался.
– Значит, понял? Как только проскочим махновские рубежи – кончайте всех, – негромко напутствовал подчиненного делец.
Я понял, что его слова относились к Федькиной компании. А может, и к нам с Аркадием? Бандиты не сделали мне ничего дурного, более того, Федор был мне даже симпатичен. Я ни секунды не колебался и пошел в «воровской вагон».
Фрол сразу оценил ситуацию и крепко задумался. Я решил взять инициативу на себя:
– Делец меня не опасается. Давай-ка пару бомб, второй револьвер и отправь двоих-троих ребят по крыше к окну моего купе. Я зажгу свет.
– По крыше? – испугался Федька.
– Жить хочешь? – в упор спросил я. – Не уверен в своих молодцах – иди сам. Двое охранников стоят «на часах» в коридоре, остальные дрыхнут в разных купе. Двое в первом и трое – в последнем; старший – в пятом, по соседству со мной. Сам делец едет в третьем. Рискнем подстрелить их всех.
Вернувшись к себе, я разбудил Аркадия и объяснил обстановку.
– Сядь в угол и жди, – приказал я.
Мальчик не испугался, напротив, деловито проверил свой «манлихер» и обещал «быть в резерве».
Вскоре в окно постучали. Я опустил раму и втащил внутрь Федьку и двоих его товарищей.
– Остальные ненадежные, – шепотом пояснил Фрол.
– Я пойду покурить, – оборвал я его, – по пути «сниму» одного из охранников и брошу бомбы в последнее купе. Вы тут же бегите по вагону, бейте остальных. Охрана дверей не запирает, я заметил. Дельца в расчет не берите, он нам не помешает.
– У него «шпалер» имеется, – покачал головой Фрол, – сам видал. Такая рысь [167] на любую падлу готова.
Я глянул на Аркадия:
– Подстрахуешь?
Юный унтер-офицер невозмутимо кивнул:
– Разумеется, Георгий Станиславович.
Я вышел в коридор, лениво прошел в конец вагона, бросив охраннику, что иду на тормозную площадку – покурить на свежем воздухе. Как только он отвернулся, я выхватил «наган» и выстрелил ему в голову. Тут же бросился к последнему купе, рванул дверь, швырнул на каждую полку по бомбе и повалился на пол.
В другом конце вагона трещали выстрелы, грохотали взрывы, истошно кричали люди. Пролежав до тех пор, пока не наступила тишина, я поднялся и осторожно пошел по вагону. Коридор освещала единственная оставшаяся целой лампа. Пороховая гарь резала глаза. Навстречу, держась за плечо, ковылял Федька.
– Всех уложили, – бросил он. – И моих двух корешей – тоже. Успели, фраерки, взяться за игрушки!