– А вот здесь ты врешь, Мишка! – усмехнулся Георгий. – Что ты еще делать-то умеешь? Ну-ка, вспомни! Только не говори, что командовать гегемонами на «Красном ленинце». Лучше всего мы умеем убивать, убивать грамотно, с толком, без рассуждений и зазрения совести…
– Перестань! – Андрей резко вскочил на ноги. – Хватит! Я пресытился войной, она у меня изо всех щелей смрадной блевотиной прет. И… не вводи во грех, Жорка, а не то!..
– Вот-вот-вот! – расхохотался во все горло Георгий. – Вот оно, подтверждение моих слов. Вот он, каппелевский капитан Нелюбин во всей своей первозданной красе! А словечки-то, словечки какие, ваше благородие! Окопами от вас прет, постановкой во фрунт и расстрелами дезертиров.
– Жорка!
Старицкий примирительно поднял руки вверх:
– Умолкаю, умолкаю. Извини, Мишка. Не беснуйся, я, брат, и в самом деле подумал, что ты лукавишь… Так ты и вправду решил стать мирным обывателем?
– Сказал уже.
Андрей справился с собой и сел на скамью.
– Сам-то ты, офицер ударного батальона, что ж булки подрумяниваешь? – фыркнул он.
– Э-э, Мишенька, у меня своя война, свой фронт, маленький и тихий, – Георгий погрозил ему пальцем. – Ну да ладно, пошумели – и будет. Значит, так. У нас три причины, в силу которых ты не желаешь стать славным чекистом… Слушай, говорю уже серьезно. Во-первых, твоя мораль смешна. Службу старой России ты справил, новой – тоже чин порядком отвел. Так что брось эти сентиментальные штучки. Страх перед разоблачением, конечно, силен. Однако в ГПУ мало осталось дураков в пулеметных лентах поперек груди и с бутылью самогона в кармане. Тебя наверняка проверили.
Черногоров – сволочь хитрая и осторожная. Если сам не дашь повода для подозрений, никто заново не сунется. И последнее – личные мотивы. Поверь, любой отец возлюбленной насторожен возникновением будущего зятя. Ты претендуешь на обладание его кровным дитя, на которое он имеет пока все права. Если ты женишься на Полине, эти страхи вмиг уйдут в прошлое, ибо славянин в браке есть жуткий собственник по природе своей, а женщины наши видят в муже хозяина, ручного зверя и отца родного одновременно.
– Ну ты загнул! – Андрей покачал головой. – Полина – не патриархальная мещанка, а культурная, самостоятельная девушка.
– Верю, верю, товарищ Рябинин, – покорно покивал Георгий. – Однако заметьте, вы говорите сейчас о ней. А о себе (собственнике, тиране и диком скифе) помалкиваете.
Друзья расхохотались.
– Да и вообще, воспитание и культура здесь ни к чему, – скривил губы Георгий. – В любви одинаковы и горничные, и королевы.